Над путниками шумели старые развесистые деревья, их кроны сплетались в зелёные арки, пахло терпким соком нагретых листьев. Древние великаны опирались друг на друга руками, просеивали сквозь ветви солнечный свет и, наклоняя кудрявые головы, вздыхали о чём-то и что-то невнятно бормотали.
А дальше простирались луга; их пересекали блестящие ленты помелевших от зноя ручьёв. Над лугами порхало множество мотыльков, бабочки собирали с цветов сладкий сок, размахивали белыми и жёлтыми крылышками, к великому удивлению голубых наивных незабудок. Дальше, вплоть до самых стен белых нарядных хат, виднелись засеянные ячменём и пшеницей поля; их нежно колыхал ветер. Скрипели колодезные журавли, лениво лаяли собаки, призывая друг друга не дремать. Весь солнечный мир, овеянный тёплым дыханием подвижного воздуха, был таким изменчивым и прекрасным, что путники остановились, очарованные светлой картиной, такой прозрачной, что, казалось, можно было замутить одним неосторожным вздохом.
И снова они шли берёзовыми рощами, полянами, усеянными еще не расцветшим вереском, где большие серебряные и зелёные жуки неохотно раздвигали блестящие металлические спинки и, взмахнув гофрированными крылышками, улетали с гневным жужжанием, пробуждённые от пьяной дрёмы на аппетитной землянике.
— Известно ли вам, что наши запасы уже на исходе? — начала Хитраска. — И мы ничего здесь не достанем, в этом пустынном месте, — она указала лапкой на окружающие их леса.
— Не важно, теперь мы на расстоянии дневного перехода от границы Блаблации, — махнул крылом петух.
— Так, значит, где-то здесь была похищена королевна Виолинка, — сказал, внимательно осматривая окрестность, Мышибрат.
— Очевидно.
Наступили сумерки. Порой слышался голос древесной жабы, словно кто-то ударял в маленький барабан.
— Ночевать будем опять в лесу?
— Ты так стосковался по перине, Мышибрат?
— Что там перина! Я предпочитаю спать на мешках с мукой, спать под тихое журчание воды, — мяукнул кот, и голос его задрожал от нахлынувших воспоминаний.
Вдруг издалека до них донеслись крики, приглушённые шумом укладывающихся спать листьев. Капрал прибавил шагу.
— Лентяи, вы будет скакать, как я велю! — услышали друзья злобный окрик. Потом раздалось щёлканье кнута, и тот же голос зарычал: «Пойте, пойте, или вам придётся худо. Громче, заморыши, дьяволята, пиявки!»
Зазвенела гитара, и зазвучала тихая песня:
«Вся жизнь наша, братья,
Пройдёт на канате,
Хозяина слово,
Хозяина-папы…
