Безынициативный подход к сложносоставным блюдам еще раз подтвердил мою мысль, что роль заведений общепита в Париже совершенно иная, нежели в Москве, — не в угоду желудку, а в поисках настроения сюда забредают клиенты. В некоторых кафе-ресторанах даже отсутствует меню: на вопрос «А что у вас есть?» официант отвечает: «А чего вам хочется?» Так что говорить об авторском прочтении кулинарных догм в парижских кафе не приходится.
Зато по вечерам я присутствовала при апофеозе авторской кухни. На ужин Гийом готовил какое-нибудь неизвестное мне французское блюдо из неизвестных мне французских ингредиентов. После истории с цикорием я перестала задаваться вопросами перевода и бездумно, но с удовольствием проглатывала новые слова — poireau, rhubarbe, tapenade, quinoa — вместе с тем, что они, собственно, обозначали. Кулинарный девиз Гийома — «Я умею читать — следовательно, умею готовить». На книжных полках в его комнате кроме словарей, экономических справочников и путеводителей имелась коллекция красочных кулинарных книжек, напечатанных на глянцевой бумаге с множеством слюновыделительных иллюстраций. Правда, их он использовал больше для вдохновения, чем для того, чтобы справиться о пропорциях, толщине нарезки или времени варки. На кухне он импровизировал, и главным секретом успешных импровизаций была, как я поняла через несколько вечеров, изрядная доза ликера «Гранд-Марнье», добавленная в сковороду за минуту до готовности.
* * *
Тем вечером хеппи-аур, или «счастливый час» — время, когда бары продают пиво и коктейли в полцены, — затянулся из-за свежей кайпириньи и плавно перерос в не менее счастливый, хотя и куда более затратный час ужина. Гийом не торопился расставаться с бокалом, а между тем мы были далеки от дома на критические миллилитры желудочного сока. В баре играла кубинская музыка, в полумраке Гийом выглядел привлекательнее обычного, и ужин в ресторане казался самым естественным развитием событий. Мы заказали по увесистому блюду фахитас и умяли их под рассказы о том, кто в какой самодеятельности был замечен в школьные годы. Сытые и довольные, мы откинулись на спинки кресел, Гийом принялся нежно играть моими пальцами и между делом попросил у официантки счет. Вечер обещал быть томным, и мы оба думали, как бы поскорей добраться до дома, но уже не для того, чтобы поужинать. Кожаный конвертик с чеком не замедлил появиться на столе, и Гийом быстро развернул его, не переставая другой рукой многообещающе массировать мне ладонь.
