— Ты… Ты… Ты больной, вот что! Надо было тебя и убить, и ограбить.
Он рассмеялся и обнял меня за плечи:
— Но мысль, что ты агент КГБ, меня очень возбуждает.
* * *
В номере отеля, где мы оказались через час, эта мысль его по-прежнему возбуждала. И еще как! Очевидно, он лелеял фантазию по мотивам фильма «Никита»[6] все то время пути, что не спал, потому что, едва переступив порог комнаты, принялся страстно целовать меня в шею и срывать с меня одежду в поисках спрятанного на теле табельного оружия. Я увлеченно включилась в ролевую игру, предвкушая бессонную ночь, полную плотских восторгов… В тот самый момент, когда прелюдия должна была перейти в честный половой акт, ритм ласк вдруг подозрительно замедлился. И тональность многообещающих постанываний стала угасать… достигла нижнего регистра звуков… и перешла в храп. Совершенно ничего не обещающий храп. Тяжелое французское тело лежало на мне и храпело. Можно было придумать как минимум четыре объяснения, как я, молодая и красивая, оказалась в такой ситуации: тяжелый день, долгая дорога, хронический отпускной недосып, сочетание легких наркотиков с легким алкоголем… Но думалось почему-то только о том, что предыдущие сексуальные партнеры щадили мою самооценку. Кряхтя, я сбросила спящее тело на его половину кровати. Похоже, за этот отпуск я заработаю не только язву, но и массу комплексов. И единственным утешением моему уничтоженному эго будет мелкая месть: я расскажу всем подругам, что любовные возможности французов в классической литературе сильно преувеличены. Придумывая едкие характеристики для их слабого либидо, я заснула ближе к рассвету.
* * *
С утра Гийом всегда был настроен на основательное знакомство с Бельгией. К обеду его энтузиазм немного утихал, а после обеда он едва заставлял себя передвигаться. Поэтому подъем был бесчеловечно назначен на шесть утра — поезд на Турне отбывал без пятнадцати восемь. Расчет был таким, что мы успеем осмотреть хотя бы кафедральный собор до того, как Гийома накроет волна послеобеденной лени. А уж в музей гобеленов я, так и быть, пойду одна.
Но мы не сели на первый поезд. Не сели и на второй. Мы были заняты. И пусть шесть утра не самое подходящее время для постельных сцен, медлить дольше было нельзя: практика показала, что к вечеру мы слишком устаем, и если не перенести секс на утренние часы, то велика вероятность обходиться поцелуями до отъезда. И что еще страшнее, оставшиеся десятилетия я рискую прожить с подозрением, что мужчины спят со мной только потому, что я интересный собеседник.
