Находились, само собой, головушки — предостерегали, да разве кто их слушал… Отвяжитесь, махали мы рукой и пренебрегали советами. «Вишь, мстится им что, небось от обжорства взгрустнулось». И не успели спохватиться, ан поздно уже.
Теперь только ты, наш летописец, властен нас спасти!
— А в чем, кроме писанины, я силен? Встарь пророка, гибель вещавшего, призывавшего к добровольному самопожертвованию, к служению, не жалея живота своего, на благо Отчизны, забрасывали каменьями. Сегодня и клеветы довольно… Оговор куда как забористей: и усилий никаких, и совесть не беспокоит… Камнем и впрямь честнее. Все видели, кто бросил. А я чем же вам помогу?
— В твоей хронике есть ненаписанные страницы, сделай их по-своему, подбрось добрых событий, высеки в сердцах искру взаимного доброжелательства — засей надежду! Напиши, что мы спасемся!
— А вдруг будущее не подчинится содержанию Книги? И вместо будущего, нашим трудом и волей определенного, произойдет непредвиденное? Свершится судьба?
Тогда да станет оно предостережением сыновьям и внукам! А наши имена пусть останутся хоть на могильном камне. И пусть грядущие поколения знают, что мы не сдались без борьбы, — склонил голову сержант Бухло.
— О боже! Мы снижаемся! — заволновался Мышик, который вскарабкался к артиллеристу на шляпу и, раздвинув страусовые перья, высматривал на горизонте башни Блабоны. — Под нами деревья! Падаем!
Шар сжался, летел рывками, покачивался, нас явно притягивало к земле. Даже гондола скрипела, будто ее не в меру перегрузили.
Я выглянул за борт. Тень от шара быстро скользила по желтым полосам осеннего люпина. Земля словно подскочила вверх, и ряды высоких тополей уже заслонили от нас небо. Тополя по обеим сторонам дороги выстроились, точь-в-точь часовые, и шелестели: «Не пропустим!»
С ропотом сухой тополиной листвы до нас долетал сладкий запах люпина.
— И мешков с песком нет, нечего выбросить! — отчаивался Бухло. — Мы оставили балласт, чтобы забрать тебя!
Кот вышвырнул пустую бутыль из-под вина. Она на лету презрительно засвистела. Вот-вот зацепимся кабиной за тополиную крону и посыплемся, как дикие грушки из корзины. Только у Мяучара был шанс на спасение — уцепится за ветви. А мы? Мы сломаем себе шеи!
— Осторожно, не смахните случайно Мышика! Еще очень высоко…
— Да я у тебя в рукаве, дядюшка, — пискнул тот совсем близко. — Если уж прыгать, так вместе!
— Нет уж, обойдемся, — замахал я руками, — без парашюта ни за что не прыгну!
