Кто бы тогда осмелился не то что сказать — подумать, что она — неженка?
Да, но что скажут мама с папой?
К приходу родителей Силле приготовила обед, накрыла стол и поставила в вазу цветы.
— Девочка, ты почему не ешь? — удивилась мама.
— Волнуется перед дорогой! — усмехнулся отец.
Силле отложила вилку в сторону.
— Нет, папа. Я… я решила не ехать в Крым.
— Что это за разговор! — разом воскликнули мама с папой.
— Серьезно.
Мама обменялась с папой недоуменным взглядом.
— Так-так, — сказал папа. — Что же ты надумала?
— Пойду работать.
Наступило молчание.
— Так-так, — снова сказал папа. — А учеба?
— На один ведь месяц. Идут все девочки нашего класса. Завтра последний день записываться.
— Вот оно что! Девочки, класс… Но ты не подумала о том, что будет с нашим отпуском?
В голосе мамы было больше удивления, чем досады.
— Почему же? — возразила Силле. — Вы поедете! И поверьте, вдвоем вам будет лучше, никакой заботы… — Силле проглотила комок в горле: она чуть было не сказала, что не надо будет думать, на кого оставлять ребенка. — Вы по-настоящему отдохнете. И мне здорово: побуду взрослой, стану ходить на работу и присматривать за домом.
Мама поднялась.
— Ну, такого, чтобы ты осталась одна, никогда не будет. Сразу выкинь из головы эти мысли.
Силле тоже встала.
— Мама, мне уже шестнадцать лет. Я не хочу быть неженкой, под крылышком у родителей…
— Ах вот в чем дело!
Мама опустилась на стул.
— Кто тебе наговорил такой чепухи? — спросил папа. — Раньше я от тебя ничего подобного не слышал.
Силле судорожно вцепилась в спинку стула и уставилась в салатницу.
— Разве должны обязательно наговорить?
Затянувшееся молчание вынудило ее поднять наконец глаза.
Мама сидела, опершись щекой на руку, и грустно смотрела перед собой. Ее обычно белая нежная кожа лица вдруг зарделась возле ушей, пошла пятнами.
Отец перестал есть, вынул из кармана спичечную коробку и пачку сигарет и теперь вертел их в руке.
Силле вдруг охватило сожаление и сознание вины. Ведь она лишила родителей радости.
И все же… Какое-то необъяснимое чувство не давало ей отказаться от своих намерений.
— Но послушайте, — воскликнула она почти что со слезами на глазах, — я должна поработать вместе со всеми один месяц! Разве я хуже всех и не могу этого сделать? Я не хочу отставать от других. Не хочу отделяться от них. А это будет так, если я уеду… И… неженкой меня станут дразнить поделом. Вот и все. А вы… — она попыталась улыбнуться, — вы испугались так, будто я собираюсь… выходить замуж.
