Он осторожно приоткрыл глаза и увидел, что Хьюберт опустил оружие. Слюна стекала по его щеке и черным усам, когда он заговорил вновь.
— Ты желал, чтобы я сделал это, не так ли? Ты хочешь умереть скорой смертью, чтобы я не смог узнать, кто же послал тебя, да?
— Ты ничего от меня не добьешься, — смело произнес Руфус.
— О, не добьюсь? Это я не добьюсь? Мы еще посмотрим, услышал он уверенный ответ Хьюберта. — Бросьте его в темницу, привяжите покрепче к нижней скамье да проследите, чтобы угли в жаровне были хорошие, — приказал он охранникам четким, намеренно решительным голосом. — Я развяжу тебе язык, не думай. Ты у меня заговоришь, — добавил он, повернувшись к Руфусу. Когда пленника поволокли в темницу, он мельком увидел бледное, как полотно, перекошенное от волнения лицо Матильды.
Хьюберт не поспешил вслед за ним в темницу. Вместо этого он наблюдал, как убирали тело убитого и мыли в зале. И только когда в помещении стало чисто и все было расставлено по местам, а слугам позволили удалиться, Матильда подошла к мужу.
— Хьюберт, любовь моя, я так о тебе беспокоилась, — нежно сказала она и взяла его руку в свою.
Но в ответ Хьюберт только расхохотался.
— Ну, ну, дорогая, не переживай так. Со мной все в порядке. Он даже не смог приблизиться ко мне и причинить хоть какую-нибудь боль.
Он обнял ее за плечи и привлек к себе, желая поцеловать. Инстинктивно она закрыла глаза и затаила дыхание, чтобы не ощущать отвратительный, зловонный дух, исходящий от гниющей пищи в зубах Хьюберта, когда он прижался к ней губами.
— Что ты хочешь с ним сделать? — спросила она, стараясь не выдать волнения, когда он перестал целовать ее.
— Я должен знать, кто послал его, дорогая.
— А как ты это сделаешь? — И вновь голос ее дрогнул.
— Как? Конечно, буду пытать его, пока он все не расскажет, — ответил он.
— Понятно, — сказала она. — Ты позволишь мне прийти позже, чтобы узнать, как твои успехи? — добавила она очень быстро.
— Ну, конечно, Матильда. Я очень доволен, что тебе интересно знать, чей это заговор.
Тяжелый запах его дыхания обдал ее, когда он поцеловал ее в последний раз, прежде чем выйти.
В глубоком волнении она потирала влажные ладони, пока ходила взад и вперед по залу. Она хорошо знала, что ее муж был непревзойденным мастером пыток, и сознавала, что это только дело времени, — как бы ни был мужественен Руфус, рано или поздно он сломается. Вопрос был только с том, назовет ли он ее брата, или ее, или же того и другого вместе?
