— Твоя проницательность, Луций, вынуждает меня присоединиться к мнению тех, кто полагает, что лучше прислушаться к мудрому, чем спорить с глупцом. Я согласен с Плутархом, что сварливых, спорщиков и вспыльчивых гостей следует рассаживать порознь, помещая между ними кого‑нибудь из уравновешенных, чтобы устранить возможные раздоры. Согласен и с тем, что стоит сводить вместе преданных гимнастике или охоте, ибо природное сходство иногда, правда, порождает войну, как у петухов, но иногда и сближает, как у галок. Льнут друг к другу имеющие склонность к вину и любовным связям, и не только те, кто «уязвлен любовью к мальчикам», но и те, кого уязвляют женщины и девушки. Одинаково воспламененные, они, словно раскаленные бруски железа, легче приходят к единению.
— Если, конечно, — подмигнул ему император, — не окажется, что предмет влюбленности у них один и тот же. Хорошо, устраивайся рядом с Матерном и давайте‑ка, други, забудем на время о философии и насладимся этой чудесным блюдом. Птички выглядят чрезвычайно аппетитно. Нам позавидовал бы сам Трималхион.* (сноска: герой романа Петрония «Сатирикон»)
Действительно, Кокцея и на этот раз постаралась на славу. Птичье мясо было нежно, в меру пропитано жиром, покрыто хрустящей корочкой.
Император с удовольствием расправился с гусиной ножкой, отведал запеченное, впитавшее жир яблоко, выпил вина.
— Чем же порадовали Рим варварские послы, Тигидий? — обратился он к префекту.
— Искренностью, великий, — ответил Переннис, — и неудержимым стремлением к миру, а также желанием склониться перед твоей мудростью и силой.
— Ну‑ка, ну‑ка, — оживился Коммод, — объясни подробнее. Лесть в твоих словах я различаю, а смысла не вижу.
— Лести, цезарь, в моих словах куда меньше, чем изумившей меня самого откровенности, с которой варвары объяснили свою позицию. Им нельзя отказать в рассудительности. Разве не в том, великий, состоит искусство управления государством, чтобы добиться какой‑либо заранее назначенной цели с наименьшими затратами? Как она будет достигнута — с помощью оружия или посредством переговоров — равнозначно. Так вот, несравненный, я вполне уверился, что те задачи, которые ставил перед собой твой божественный отец, начиная вторую войну с германцами, можно решить с помощью переговоров.
— На чем же основана твоя уверенность? — спросил Коммод.
— На их беспредельном уважении к нашей силе, а также уму и дальновидности нашего императора. Они готовы повиноваться тебе.
