Мы заказали еды на десятерых и много черного кофе, в который Алекс щедро насыпал сахара. Я с жалостью подумала, что он совсем не выспался. И день рождения испорчен.
Выбрав столик в стороне, у пожарного выхода, Алекс сел спиной к стене и ел так, словно забыл, где у него рот, даже не смотрел в тарелку, а лишь блуждал взглядом по ресторану. Я, наевшись досыта, откинулась на спинку стула, и тут на меня навалилась усталость. Хотелось опустить голову на столик и вырубиться. Плевать, если меня найдет Демос. Или бригада.
— Зачем ты это делаешь? — спросила я.
— Что? — Между бровями Алекса снова пролегла морщинка.
— Я так и не поняла, почему ты мне помогаешь.
Он отвернулся, чтобы осмотреть шумную компанию подростков, появившуюся в дверях.
— Я же сказал, что иначе не могу. — В его голосе не было гнева, простая констатация факта.
— Но я знаю, как вы относитесь к таким, как я.
Он покачал головой, растянув губы в невеселой улыбке.
— Про меня не знаешь.
Это верно, однако прошлой ночью я и без телепатии чувствовала его презрение.
— Ты меня ненавидишь.
Я ждала ответа. Алекс уставился через мою голову на вход, словно ждал, что в дверь вот-вот ворвется Демос. Выждав пару секунд, медленно повернулся ко мне.
— Лила, у меня нет к тебе ненависти.
Он чуть выделил голосом слово «ненависть», словно отрицание относилось только к ней, словно «ненависть» вернее было бы заменить другим словом: например, «отвращение» или «презрение».
Я уставилась в стол, свертывая салфетку в шнурок.
— Почему ты лгал?
Он нахмурился.
— Лгал? Когда?
— Насчет Демоса. Я знаю, это он убил маму. Я знаю, что он охотится за мной. А ты сказал, что это не они. Что мне нечего бояться. И еще сказал, что Саки не связана с теми, кто это сделал, а я знаю, что связана. Сообщница никак не может быть ни при чем.
Алекс на мгновение свел брови и прищурился. Потом его лицо разгладилось, гнев остыл.
— Надо думать, ты все это слышала от Кея?
— Более или менее. — (О взломе лэптопа лучше не вспоминать).
Он кивнул.
— Мне жаль, что пришлось тебе солгать.
Извинение немного сбило меня с толку. Впрочем, извинение — это мило, но главное — почему он солгал?
— Ты поверишь, что я лгал ради твоей же безопасности?
Я подняла бровь. Нет, не поверю.
Алекс вздохнул.
— Я рассудил, что ты, узнав, что на тебя охотятся убийцы твоей мамы, можешь наделать глупостей. Например, подставишь себя как приманку. Или сбежишь, решив, что мы не в состоянии тебя защитить. Ты была очень напугана.
