Мужчина обогнул машину Джека, открыл водительскую дверцу и сел рядом со мной. Поздоровался с улыбкой:
— Привет.
Я выдавила улыбку, тщетно пытаясь пригладить волосы и одновременно оправляя платье.
Торговец пошевелил ручку передач, проверил показания спидометра. Когда его рука скользнула по кнопке рядом с радио, к горлу у меня подступила тошнота.
Алекс сунулся в дверь.
— Настройка радиосигнала.
Мужчина вернул руку на баранку. Обернулся назад и заметил сложенные вещи.
— Что, парочка голубков летит в Вегас? Поздравляю!
Я вытаращила глаза, решив, будто ослышалась. Алекс из-за его плеча чего-то требовал от меня взглядом. Смекнув, в чем дело, я обалдело повернулась к торговцу.
— А, да, спасибо…
— Ну, счастья вам обоим, — пожелал торговец, пожимая мне руку.
И вышел из машины, а я осталась сидеть, переваривая случившееся. Сколько раз в детстве я представляла, как выхожу замуж за Алекса. В девять лет я оставила в своем дневнике шестьсот подписей «Лила Уэйкмен». Даже придумала покрой свадебного платья и тренировалась говорить «да» перед фотографией Алекса на тумбочке. Свадьба должна была состояться в саду нашего старого дома или в маленькой белой церкви. Где-то рядом еще маячил пони. А вот Вегас и чужая машина мне и не снились. Смешно до слез! Какая ирония: теперь Алекс разыгрывает роль моего мужа!
Не дав мне опомниться, Алекс открыл дверцу и вытащил меня из машины. Затем прошел к багажнику и достал из него старый рюкзак Джека. Обнял меня и крепко прижал. Тело отозвалось на приятную боль, как всегда отзывалось на его прикосновение. Я бы сама с великой радостью повисла на нем, если бы не понимала, что все это разыгрывается для посторонних глаз. Чтобы походить на влюбленных, а не на беглецов, спасающихся от секретной госслужбы и стаи преступных маньяков-экстрасенсов.
Торговец зашел в вагончик, вынес ключи и несколько бумажек, в которых я распознала стодолларовые банкноты. Пять пачек он вложил в протянутую руку Алекса. Я неловко поерзала: босые ступни на гудроне начали гореть.
— Пятьдесят и «тойота» в придачу.
Пятьдесят тысяч? Джек говорил, она стоит сто двадцать. Но это с дополнительными устройствами, которых Алекс не мог продемонстрировать: вряд ли покупатель поднял бы цену, увидев меня скорчившейся на асфальте от дикой головной боли. Так что, пожалуй, пятьдесят — это совсем неплохо. А все же Джек будет сам не свой от злости.
— Документы в бардачке.
— Отлично, сэр, теперь подпишите эту бумагу, покажите свои права, и дело сделано.
