Первыми проголосовали Родика, Сынок и он сам. Друга готов был сквозь землю провалиться, до того неловко он себя чувствовал. Остальные медлили.
Наконец Руди тоже поднял руку и сказал:
— Чего там, он парень неплохой, наш сочинитель.
Руди сам придумал эту кличку для Други. И тот страшно обижался, когда его так называли. Ему было стыдно, хотя стыдиться тут, собственно, было нечего. Правда, сейчас он пропустил это мимо ушей, как бы поблагодарив Руди, который ведь отдал ему свой голос.
Тем временем подняли руки и все остальные, за исключением Вальтера. Тот старательно протирал свои жабьи глаза.
— Что с тобой? — спросил Альберт.
— Ничего.
— Я тебя не спрашиваю, болит ли у тебя брюхо или нет, а я тебя спрашиваю, согласен ты, чтоб Друга был моим заместителем или нет, говори!
— Согласен.
— Тогда поднимай лапу! — Это уже прозвучало как приказ, и Вальтер поспешил его выполнить.
— Ладно, — подытожил Альберт. — Теперь, значит, Друга мой заместитель. Он так же может отдавать приказы, как и я…
Альберт был явно доволен согласием всех мстителей.
— А теперь ты нам речь скажи, Друга, — пропел Калле.
Друга поднялся. Страшно конфузясь, он проговорил:
— Ребята, я постараюсь! Надо оправдать доверие… — Но тут же замолчал.
И Альберт поспешил ему на выручку.
— Давайте все встанем, — сказал он и встал рядом с Другой.
Остальные последовали его примеру.
Разгоревшийся костер отбрасывал на лица кровавый отблеск. Позади грозно высился темный лес, а на небе все еще светила одинокая звезда.
Альберт согнул руку в локте, приложил ее к груди и застыл. Низким, чуть дрожащим голосом он произнес:
— «Свобода над сердцем»! Это наше приветствие, и пусть это будет и наш боевой клич. За свободу! Я объявляю войну!
Несколько мгновений они стояли не шелохнувшись. Кое у кого дрожь пробежала по телу.
Руди выкрикнул:
— Долой пионеров!
И все подхватили:
— Долой пионеров! Долой!
Ребята кричали громко, очень громко, но эхо возвращало крик, словно не желая разносить подобной клятвы, словно оно не было согласно с этой войной.
Ночью кто-то тайно пробрался в школу. И когда ученики утром пришли в класс, они увидели, что на доске крупными печатными буквами написано: «Кто вступит в пионеры — тому шею намылим!»
Горячо споря, ребята толпились перед доской. Однако, прежде чем кто-нибудь решился стереть эту угрозу, бросив тем самым вызов написавшему, в класс вошли Линднер и Грабо. Ученики бросились по местам. Оба учителя о чем-то разговаривали. Грабо стоял лицом к доске. Он лишь на мгновение задержал свой взгляд на ней и тут же занялся своими полированными ногтями. Грабо притворился, будто ничего не заметил. И только на какой-то миг Друге показалось, что на лице его промелькнуло злорадное выражение.
