— Узнать бы, в каком отделении он сидит, — сказал Длинный с озабоченным выражением лица. — Может, удалось бы его оттуда вытащить? — Длинный говорил вполне серьезно, и хотя слова его прозвучали заносчиво — никто не засмеялся.
Все хорошо знали Длинного и знали также, что он готов освободить Сынка, даже если это невозможно. Ведь Длинный не только внешне был похож на трагического героя — Дон-Кихота, которого знаменитый испанский писатель называл «рыцарем печального образа», у Длинного было такое же храброе сердце.
Разумеется, Длинный не носился за столь великими замыслами, но на доброе дело он всегда был готов. К сожалению, он за все брался не с того конца и этим часто вызывал смех товарищей. Он никогда не спрашивал, на что способен сам и на что способны его друзья, — он высказывал всегда то, что было у него на душе. К тому же Длинный желал добра не всем людям, как Дон-Кихот, а только тем, кто был добр к нему самому.
— Нет, Длинный, вытащить оттуда Сынка нам не удастся, — заметил Друга. — Но у меня есть план. Мы могли бы помочь Сынку; сделать так, чтобы его не могли ни в чем обвинить.
Ребята внимательно смотрели на Другу.
Темнота сгущалась, близилась ночь, по небу неслись низкие облака. Налетая с полей, ветер гневно тормошил забор, которым был обнесен одиноко стоявший дом, и мчался дальше к деревне. По дороге он прихватывал талую воду, скопившуюся в лужах. Он нес с собой запахи бесконечных просторов нашей земли, ее тревог и предчувствий близящейся весны. Казалось, весь мир погружен в ожидание, все живое притаилось…
Где-то хрустнула веточка. И… неужели это был шепот? Опять что-то хрустнуло. Громче, чем в первый раз. И снова этот странный звук. Мяукнула кошка — один раз… два… три… Громко завыл ветер и заглушил все остальное. Но вот снова мяукнула кошка, и там, где за забором начинался сад, послышался звук пилы, режущей дерево.
Да, в Штрезове, около дома, похожего на скворечник, губили сад. Как и тогда, в этом доме светилось окошко, но теперь другое; то, которое светилось в первый раз, было заколочено горбылем. Снаружи притаился теперь не Сынок, а Друга и Альберт. Оба они не спускали глаз с окна, за которым, как они это знали, сейчас находился отец их кровного брата.
Когда к домику приближался пешеход или велосипедист, сразу мяукала кошка, и в саду все стихало. Миновала опасность— снова мяукала кошка, и в саду опять начинали работать.
Альберт всегда гордился тем, как он умел подражать голосам животных и птиц.
