Солнце золотом плескалось на епископских митрах, на бляхах и геральдических цепях, сверкало на серебряной вышивке и клинках обнаженных шпаг. Ночью, как часто бывает в далеких от моря краях, пал неожиданный мороз, превративший в фарфоровое кружево цветы на триумфальных арках, и теперь в холодном воздухе звуки разносились далеко и отчетливо.
– Рассмотрев и обсудив дела, высказывания и иные суждения Шарля д’Эстре из Брюсселя, пажа его католического величества, святой суд квалифицирует их как слегка еретические и для исправления оных приговаривает упомянутого Шарля д’Эстре к публичному покаянию и отречению от приписываемых ему мнений, а также для облегчения его совести предлагает примиренному еретику д’Эстре в продолжении трех дней являться к святой мессе в покаянной одежде и с непокрытой головой и слушать мессу, стоя на ступенях и не смея войти в храм…
Этот, кажется, вывернулся. Единственное его преступление то, что он фламандец, так же как и Андрей. Испанская инквизиция любит иностранцев – за них некому заступиться.
Но как могло случиться, что он попал сюда, и вот уже три месяца вся его жизнь состоит из торжественных приемов, медлительных пышных церемоний, враждебных взглядов идальго и обязательного присутствия на аутодафе?
И так будет изо дня в день, всю жизнь.
А ведь он полагал, что поступает правильно, когда покинул Падую и отправился в Брюссель, где ему были обещаны защита и покровительство императора Карла. Проклятие учителя и предательство учеников сделали для Везалия невыносимой самую мысль о продолжении работы. И лестное предложение Карла подоспело как нельзя кстати.
Поначалу все шло замечательно. Недужные фламандские графы наперебой зазывали к себе известного медика, старый друг Иоанн Опорин из Базеля согласился начать выпуск второго издания «Семи книг». А сам Везалий «впал в безумие и женился», именно так говорят о семейных профессорах. И ни разу не пожалел он о своем безумии.
Одно огорчало Андрея: пациентом император оказался неудобным и строптивым, а многие болезни лишь усугубляли трудности. Приступы подагры и хизагра, изуродовавшая руки, приливы крови, после которых венценосного пациента мучили вертижи; боли в животе, астматическая одышка. Как душа держится в этом крепком когда-то теле… Осмотрев и опросив Карла, Везалий составил план лечения, который никогда не был осуществлен.
– Диета? – воскликнул фон Мале, камергер, отвечающий за стол повелителя. – Цезарь и так всю жизнь соблюдает диету! Но учтите, его диета – особого рода. Если он захочет мяса, вы должны будете прописать ему мяса, немедленно и побольше. Вздумается покушать рыбы – чтоб тотчас готовили рыбу. Потребует пива – не вздумайте отказать ему. Если верить придворным физикам, цезарю полезно все, от чего хворают другие: острое и жирное, наперченное сверх меры и тяжелое для желудка. Врачи слишком снисходительны к государю, они приказывают или запрещают ему только то, что сам цезарь хочет или не хочет.
