Вдруг кто-то легонько прикоснулся рукой к его плечу. Что такое? Он даже не слышал, как подошли к нему сзади. Называется, часовой, предался воспоминаниям, а ведь предупреждал капрал — держи ухо востро. Джон застыл на мгновение, не зная, повернуться, нет, или сразу стрелять. Но сзади приятный женский голос сказал негромко:
— Привет, ты что, испугался, что ли? А еще часовой…
— Я испугался? Как бы не так! — Джон обернулся.
«А чудеса под Рождество случаются, — мелькнуло в голове. — Только что мечтал о брюнетке вроде Барбары Стэнвик — и вот она. Как говорится, нежданно-негаданно. Однако неплохо все начинается. Может, и немцев отобьют, и индейка под соусом все-таки будет».
Она стояла молча, глядя на него большими зеленоватыми глазами. Темные, промокшие волосы прилипли ко лбу. Американская форма, на плече — санитарная сумка.
— Ты кто? А ну-ка документы, — Джон отступил на шаг, вспомнив о своих обязанностях. — Что тут делаешь?
— Я медсестра, из седьмого бронетанкового, нас немцы отбросили у Ставелота. Вот мои бумаги, — она достала из нагрудного кармана документы, протянула их Джону.
Он взял, развернул, прочел.
— Значит, мисс Кейт Стивенс, верно? — взглянул на нее строго.
— Да, — она смущенно улыбнулась.
«Черт возьми, красавица! Лизи рядом с ней каракатица, да и только, да и зачем она, эта Лизи. Пусть с Биллом прохаживается».
— Здесь что делаешь? — тем не менее он старался держаться холодно.
— Я же говорю, — ответила она, пожав плечами, — нас отбросили немцы, мы ушли в лес, со мной еще были четверо солдат, один раненый. Они ушли на север, к генералу Брэдли, а мне сказали, здесь госпиталь рядом. Так я туда иду, разве нет? — у нее в глазах мелькнула тревога. — Я, может быть, неверно иду? Сбилась с дороги?
Было видно, она искренне расстроилась, и Джон поспешил успокоить ее.
— Есть там госпиталь, за станцией, — сказал он. — Толком не знаю, какой только. Но здесь ходить нельзя, — он сдвинул брови. — Здесь запретная зона, ты не знаешь, что ли? Я тебя пропустить не могу. Так что иди в обход или лучше обожди, пока оцепление снимут.
— Но ведь это долго ждать, я так устала, — у нее в глазах мелькнули слезы, — двое суток в лесу, маковой росинки во рту не было. И так страшно! У меня на глазах танк немецкий наше орудие вместе с расчетом в землю впечатал, только кровавые ошметки остались. Ведь через станцию быстрее, — она умоляюще посмотрела на него.
«С такими глазами да фигуркой по фронтам бегать, что ее понесло?» — подумал он сочувственно.
