Значит, нахалка, решил я для себя и закрыл тему. Все же Бет между прочим рассказала мне, что они с сестрой даже не помнят своих родителей. Их воспитывали под присмотром опекуна (вроде дедушки, но не родственник), который и сейчас здравствует, но в жизнь сестер больше не вмешивается.
— Мне кажется, в детстве мы только и делали, что учились, — сказала Бет, глядя куда-то в море.
В это легко верилось. Бет знала очень много и знала в совершенстве. Она свободно говорила едва ли не на всех европейских языках. Почему-то я принял это как должное, зато был потрясен, когда она прошлась по моей диссертации. Это вышло как-то само собой.
Однажды Бет застала меня за работой. Я занимался неполезным делом: вычитывал с экрана большой готовый фрагмент. Бет тихо села рядом и смотрела на экран без комментариев. В конце сказала:
— Да, красиво. А можно посмотреть все с самого начала?
— Прямо сейчас?
— Нет. И не с экрана. Давай я лучше распечатаю.
Я дал ей дискету, и через пару дней она принесла мою работу в таком виде, будто над ней трудились три-четыре вредных оппонента.
Мы разложили листы на галерее, прижимая их камушками (одни я собирал, другие ребятишки натащили — вот они и пригодились). Разговор шел куда менее курортный, чем на последней кафедре, где я бодро докладывал о своих успехах. Мне пришлось выложиться, чтобы не выглядеть на фоне Бет уж совсем бледно. Следовало бы, конечно, удивиться: откуда у этой малышки такой отточенный, могучий профессионализм, но было не до того. Я отбивался от нападок и придирок. (Зато позже с любопытством наблюдал, как после этой правки настоящие оппоненты примеривались, собираясь придраться к моей работе, и, ворча, отступали.)
— И все это великолепие тратится на школу? — спросил я.
— Не совсем. Еще я читаю в университете.
Бет назвала два курса, которые я тоже вел (чего я только не вел) — но я их не «читал»: читают профессора и доценты, а аспиранты ведут семинары.
— У нас в стране не так уж много математиков, — сказала Бет, будто извиняясь. — Я отдала бы эти курсы, но пока некому.
Кроме истории (моей) и математики мы занимались географией. Без всяких карт, прямо в полевых условиях. Несколько раз Бет брала меня в поездки по стране. Кроме нас, в них участвовали незнакомые мне люди. Моя бы воля, я бы никогда и близко не подошел к этой братии. В любой стране подобные персоны называются «официальные лица». Они объезжали страну с деловыми визитами, а нас с Бет, похоже, прихватывали за компанию. Командовал поездками господин советник. В крайнем случае, я согласился бы сыграть при них роль мальчика из охраны, невидимого и безгласного, но мне и в такой милости отказали. Во-первых, я не заметил никакой охраны. Во-вторых, Бет безжалостно представляла меня как гостя, математика, так сказать, представителя МГУ. Я пробовал отделаться от светского общения, изображая слабое знание языка, но эти инквизиторы перешли на английский, и мне пришлось обсуждать с ними проблемы европейских университетов и еще какой-то вздор.
