У Антошки от любопытства загорелись глаза.
— Это как дед Назар прошлый год? — спросил он.
— Нет, брат, почище, — засмеялся Толоконцев.
При упоминании деда Назара мужики засмеялись тоже. Они ясно вспомнили, как в прошлом году первый раз за время существования Ярушина над селом зажужжал аэроплан, как он, подобно большому звенящему жуку, покружился и сел на лугу. Весь народ сбежался тогда к диковинной штуке. А с аэроплана слезли два человека в невиданных очках и предложили, не желает ли кто подняться на воздух. Смельчаков не нашлось. Один только семидесятилетний дед Назар, на удивление селу, вдруг махнул рукой и заявил: «Поднимайте меня, товарищи. Все равно век свой я отжил. Слетаю, аль помру — какая разница. А ежели шмякнемся мы оттедова, по крайности, хоть с музыкой похоронят…» Назар перекрестился и, неловко ступая оробевшими старческими ногами, уселся в кабинку. «Прощайте, православные, может, не вернусь», — поклонился он народу. «Очень просто», — жалостно сказал ему кто-то в напутствие: — «Ссадят тебя где-нибудь на облако, поминай тогда как звали. Будешь сверху ногами побалтывать…» Но когда через двадцать минут, разрезая небо стальным ветром, аэроплан вернулся снова, побывав за это время в селе Кряжном, которое находилось в восемнадцати верстах от Ярушина, дед Назар категорически заявил: «Нет, братцы, теперь я помирать не согласен. Еще годов сотню прожить хочу!»
Толоконцев с важностью достал из сумки пачку розовых лотерейных билетов. Они были похожи на новые деньги.
— Дешевка! Полтинник штука, — улыбнулся он, хлопнув ладонью по билетам.
— А как узнать, который счастливый? — спросил Антошка, вспыхнув трепетным волненьем.
— Ну, это как жребий падет. Заранее ничего неизвестно. А ты, Антошка, полетел бы?
Антошка покраснел от смущения:
— А чего ж…
— Ну, давай полтинник. Делай почин.
Антошка смутился еще больше.
— Что? Мелких нет? — засмеялся Толоконцев. — Иди, расстарайся где-нибудь. А я для тебя один билет оставлю.
— Нет, я хочу взять самый первый, — вот, что сверху лежит.
— Этот? Пожалуйста. Оставлю первый.
— Ой, прогадаешь, Антошка! — ехидно прищурил левый глаз рыжий мужик Данила. — Бери из середки, верней будет.
— Нет, мне верхний, — уперся Антошка.
— Смотри, не зареви потом.
— Я? Реветь? Пусть сначала рак свистнет.
Антошка задорно вздернул носом, круто повернулся и выбежал на улицу.
Мысли его были напряжены до чрезвычайности и сосредоточены на одном: где достать нужный полтинник, как завладеть билетом, который может дать совершенно необыкновенное, неслыханное счастье, какого никто не знал на сотни верст в окрестности, — всемирное, кругосветное путешествие?.. Сразу прихлынули все воображаемые картины, о которых рассказывал отец, побывавший и на войне, и в плену у немцев, прошедший потом красноармейцем все фронты — с севера до юга и с запада до востока. Возможность выиграть путешествие казалась настолько соблазнительной и заманчивой, что заслонила собой все. И вдруг горячо ударило в голову, будто кто окно распахнул на вольный летний воздух: «Попрошу у дедушки Назара… У него есть! Копил же когда-то себе на гроб…»
