— А ты чего обрадовался? — удивился летчик.
— Да у меня там…
— Что? Концессии, или фабрики? — рассмеялся Нездыймишапка. — Сознавайся, брат Антошка, не увиливай, — может, ты, чего доброго, капиталист? А?
— Нет, — серьезно ответил Антошка. — Там у меня знакомый китаец есть: Ли-Чан.
И рассказал о зимнем случае у себя, в селе Ярушине, где он заступился за Ли-Чана. Потом порылся в боковом кармане и вытащил оттуда бережно сложенный листок бумаги, на котором стояли какие-то непонятные китайские каракули.
Летчик покрутил листок в разные стороны и ничего не понял.
— Не при нас писано… — по деревенски пошутил он.
— Неужели в самом деле по этим трем словам любой шанхайский рабочий может указать, где найти Ли-Чана? — заинтересовался Микола.
— А вот увидим.
— Любопытно, — улыбнулся Нездыймишапка.
Когда на следующий день «Джейгентик» вошел в огромную гавань Шанхая, ребята удивились совершенно неожиданной величине этого города. Многоэтажные каменные дома тянулись по берегу на целые версты. Десятки всяческих пароходов стояли на рейде, между пароходами сновали сотни лодок. Некоторые из лодок были очень большого размера, со странными парусами, сделанными не из полотна, а из деревянных дощечек. Такие лодки, как узнал летчик, назывались сампанами.
По особому волнению в порту можно было понять, что в городе случилось что-то необычайное. Из отрывочных разговоров, которые удалось уловить на верхней палубе, стало ясно, что генерал Чан-Кай-Ши, один из видных военачальников национальной армии, произвел контр-революционный переворот, и что на улицах произошли жесточайшие казни рабочих и коммунистов. Публика с «Джейгентика» воздерживалась сходить на берег, но Антошка, Микола, Нездыймишапка и Сидоренко решили спуститься.
Город вблизи представлял собою вооруженный лагерь. Всюду стояли сторожевые пикеты. Не доходя до солдат, Антошка показал одному из портовых рабочих записку Ли-Чана. Рабочий взглянул, очевидно, сейчас же прочел — и вдруг нахмурился. Он с подозрительностью оглядел остановившихся перед ним иностранцев, потом попятился и побежал без оглядки прочь.
— Что за чертовщина? — с недоумением пожал плечами Антошка.
— А ну дай другому, — загорячился Микола.
Через несколько минут дали записку молодому худощавому китайцу, быстро шедшему по улице. Тот сверкнул из узкого косого разреза глухой чернотой своих глаз и переспросил по-английски:
— Комитет партии Гоминдан?
— Ты понимаешь!.. — дернул Антошку за плечо летчик, переведя по-русски эти слова.
