— Нет-нет, моя дорогая. Видит око, да зуб неймет. — Григорий похлопал себя по большому, вываливающемуся за пояс животу. — Ты что хочешь, Надюша, чтобы у вас на глазах конфуз какой со мной произошел, а? Я уже сегодня больше не едок, не надейтесь. — Григорий решительно отодвинул от себя свою тарелку и чайный прибор, показывая этим, что на самом деле завершил трапезу. — Ого, а фарфор-то, оказывается, у вас не какой-нибудь, а кузнецовский, того самого «поставщика Двора», — внимательно приглядевшись и прочтя все, что было написано на обратной стороне блюдца, присвистнув при этом, сказал он громко.
— Да, остатки былой роскоши, — застенчиво улыбнулся Алексей. — Не обращай внимания. Фарфор как фарфор. Только старинный.
— У нашего Алексея вкус всегда был отменный, — мгновенно вступила в разговор его сестра Паша. — Помню, и раньше, до революции он замечательный фарфор собирал, целая коллекция у него была, вещицы Фаберже даже были. Да и редкие книги тоже… НЭП-то вы хоть помните? Не забыли еще? — не унималась Паша. — Алексей, ты ведь и тогда, если память мне не изменяет, коллекции свои смог пополнить. Хорошо помню и те магазинчики в Ташкенте, которые ты открыл, мануфактуру все продавал. Эх, хорошие ткани были у тебя. Не зря же в магазины к Беккеру самые красивые и модные барышни города тогда за покупками бегали. А их здесь было немало. Сейчас бы такие отрезы нам на костюмчики и на платья совсем не помешали. Хотя бы один из тех, что ты тогда продавал. Жаль, нет давно ничего этого, — тяжело вздохнув, с горечью в голосе констатировала она.
— Да, где только те магазины и где те коллекции, где лавки, да и ткани, как и продукты, и фарфор, и парфюм? Все давно ветром сдуло, — с глубоким вздохом добавила Вера, сестра Надежды и еще одна сегодняшняя именинница.
— Ты не вздыхай так горько, Верочка, это не самое главное. Ты лучше скажи, где люди, что с нами по жизни шли? Почему многие из них сгинули неизвестно куда и неизвестно за что? Кого, сама знаешь, убили, кого сослали, а кто и бесследно исчез… А ты магазины, коллекции, фарфор, вещицы всякие вспоминаешь. До того ли сейчас, да и о каких коллекциях в наши времена может идти речь? Жаль, конечно, но что поделаешь. Да, кстати, Григорий, ты же помнишь Генриха Соломонова? — спросил, прервав неожиданно свои размышления, Алексей.
В этот момент сыну соседского Свинаря удалось, видимо, наконец-то после долгих усилий исправить иглу, или завести как следует свой трофейный патефон, и голос с пластинки опять продолжил:
