— Постойте, Сара! — вскричал Джек, осознав свой промах. — Я погорячился, прошу извинить меня!
Он взял ее за руку, она не возразила.
— Я не имел в виду лично вас. Прошу прощения. Я тут нес неизвестно что. Я имел в виду самого себя, говоря о нашем желании понять другого, хотя нам это вряд ли понравилось бы.
Сара вскинула на него удивленные глаза. Джек потупился.
— Вы правы. Что я без «Амораты»? Стать врачом или юристом, но для этого надо учиться, а учеба требует времени и денег. Средств у меня немного, и нет никакого желания делать работу, которая не нравится. Я — моряк, Сара, и мне остается одно — верить, что «Амората» все-таки выйдет в море. Еще раз простите, я не хотел вас обидеть.
— Я верю вам, Джек, и принимаю ваши извинения. Но разве от этого что-нибудь изменится? Ведь вы по-прежнему будете считать, что я всех обманываю, вожу за нос, притворяюсь.
— Сара, я…
— Нет, Джек. — Ее голос задрожал и осекся. — Вы хотите видеть меня такой, какой я была давным-давно. Но сейчас я совсем другая.
— Это неправда, Сара. Может быть, ваши родные не хотят вам говорить, потому что… они хотят вам добра, а под добром они понимают успех в свете. Черт побери, неужели только я один все это вижу? Наверное, да, достаточно вспомнить кучу поклонников на крыльце вашего дома, океан флирта, продажу права танцевать с вами за пятьдесят фунтов… Ни один из ваших новых знакомых или друзей не знает, какая вы на самом деле. Вы не показываете им настоящую Сару, а то, что вы показываете, — ложь и притворство. Вы прячетесь за этим как за ширмой.
— Нет, это не ложь, — быстро возразила она. — Это не притворство. Я такая, какая есть. Я — мисс Сара Форрестер. Золотая Леди, которую все любят.
Сара расправила плечи и, не глядя по сторонам, пошла к дверям. В один миг она превратилась в богиню, величественно шедшую к себе. Но не успела она подняться наверх, скрыться от глаз Джека и ничего больше не слышать, как он четко и внятно произнес ей вслед:
— Невозможно так сильно измениться.
Джек провожал ее глазами до тех пор, пока она не скрылась за поворотом лестницы, растворившись в свете нового дня. Он прищурился, словно осененный какой-то мыслью, и повторил ту же самую фразу, но уже для себя:
— Невозможно так сильно измениться. И я докажу это.
