Он замер от удивления.
У нее было удивительное лицо, словно предназначенное быть живым, подвижным, веселым. Но его хозяйка сумела придать ему — то ли с помощью косметики, пудры или румян, то ли с помощью какой-то другой уловки — выражение надменного превосходства.
Удивительно, в этих зеленых глазах было что-то знакомое.
— Граф исходил вдоль и поперек Индию и Бирму. Он слишком интересный собеседник, чтобы заставлять его дожидаться на крыльце дома, — заметила леди Уорт, смотря на свое отражение в зеркале. — Послушай, Бриджет, как знать, вполне возможно, ты застрелишь твоего будущего мужа, если выстрелишь в одного из этих джентльменов.
Бриджет вскинула голову, ее щеки покраснели от гнева.
— Благодарю покорно, я никогда не выйду замуж за того, кто изнывал по тебе.
По губам леди в желтом скользнула лукавая улыбка.
— Пожалуй, другого выбора у тебя нет, — сказала она очень сладко. Очень вежливо. Джеку стало немного жаль Бриджет, когда та, вспыхнув, бросилась бежать вверх по лестнице.
Почему Бриджет так грубо вела себя с гостьей? Почему леди Уорт так жестоко отплатила ей за это? Джек терялся в догадках.
— Мне пора, — вдруг произнесла леди в лиловом. Она взяла из груды свертков один или два, вероятно, принадлежавшие ей. — Увидимся на карточном вечере у Лэнгстонов? Поиграем в свое удовольствие. До встречи.
— Только если, сэр Лэнгстон разрешит играть в очко, а не в этот нудный вист, — отозвалась леди в желтом.
— Только при этом условии мы милостиво согласимся принять его приглашение, — усмехнулась леди в лиловом и послала на прощание воздушный поцелуй.
— Аманда, как зовут эту леди в фиолетовом платье? — как можно тише произнес Джексон.
— Я ведь говорила, это леди Уорт. Поглядите, она такого же роста, как и я. Когда я стану совершеннолетней, то буду носить точно такое же платье. Оно просто чудо.
Ошарашенный ответом Аманды, Джексон больше ничего не слышал. Если дама в лиловом леди Филиппа, в таком случае кто леди в желтом? Та, у которой под маской надменного равнодушия скрывалось такое живое подвижное лицо, та, которая была так погружена в свои собственные мысли, что даже не замечала, какой у нее неприступный вид и повелительные манеры, или, что было более вероятно, просто была к этому безразлична…
— Сара, тебе следует быть помягче с сестрой, — обронила леди Форрестер.
Она обращалась к той — со столь знакомыми зелеными глазами.
— Прости меня, мама, — вздохнула леди в желтом, — но ведь то, что я сказала — правда. Если она решила быть всю жизнь несчастной, то, что бы я ни говорила и ни делала, ничего не изменит.
