Тот выкатил дикие цыгановатые глаза, долго в упор рассматривал штабс-капитана и после третьей рюмки брякнул:.
— А как на фронте вас тогда не принимали за японца? У вас ведь такая экзотическая наружность.
Куприн сдвинул кожу лица в сердитую гримасу: куда тебя несет? Но Рыбников только пожал плечами:
— У нас в Сибири давно, еще со времен предков, первых поселенцев, случаются смешанные браки с местным населением: якутами, башкирами, монголами.
Маныч едва успел раскрыть рот, чтобы продолжить допрос, но Куприн успел перебить его:
— Да, то же самое наблюдается и на Урале: среди оренбургского казачества чистые великороссы встречаются редко…
К концу обеда, за десертом, Трояновский, спросив у Рыбникова разрешение, вынул блокнот и начал его зарисовывать.
— Сейчас будет готова и моментальная фотография, — захохотал Маныч.
«Спугнет, дурак! — томился Куприн, находясь уже весь во власти своей фантазией, так поверив собственной выдумке, что не мог бы с ней расстаться. — Спугнет шпиона!»
Он поморщился и предложил:
— Кофе пить приглашаю в мой кабинет. Посмотрите, штабс-капитан, какой у меня альбом…
Когда гости выходили из столовой, Куприн спросил у жены:
— Ты не догадалась, Маша, кто это? Японский шпион!
Не желая разочаровывать его в радостной надежде на открытие, Мария Карловна быстро ответила:
— Это очень возможно, Саша. И выяснить это было бы, конечно, очень интересно.
— Я непременно им займусь, Машенька, непременно, — возбужденно продолжал Куприн; — Ведь сколько раз во время войны я говорил тебе, что наша русская публика в учреждениях, в общественных местах, в ресторанах ведет себя необдуманно. Сколько раз я слышал, как в ресторане Палкина офицеры после достаточной зарядки громко обсуждали военные известия и делились тем, что еще не было опубликовано и считалось тайной. В такой обстановке ловкий шпион всегда почерпнет богатый материал…
— Но иди к гостям, — поторопила его жена. — Ты же обещал показать им свой патентованный альбом.
Это был длинный березовый стол, на гладкой крышке которого оставляли автографы гости. Куприн показал штабс-капитану факсимиле Вересаева, Арцыбашева, Чирикова, Юшкевича, Серафимовича, Бунина, Федорова, Ладыженского.
Поэт Скиталец написал Куприну:
А. Куприн! Будь дружен с лирой
И к тому — не «циркулируй»!
Сам хозяин оставил следующее изречение: «Мужчина в браке подобен мухе, севшей на липкую бумагу: и сладко, и скучно, и улететь нельзя». Он попросил Марию Карловну написать что-нибудь рядом, и та воспользовалась фразой из «Белого пуделя»: «И сто ты се сляесься, мальцук? Сто ти се сляесься? Вай-вай-вай, нехоросо…»
