Как все люди, которые собственными усилиями добились богатства и почестей, граф Ираклий Иванович был самоуверен, упрям и властолюбив. Но хозяином, помещиком был он разумным, то есть действовал по правилу: чтобы скотина хорошо работала, надо её содержать в чистоте и тепле, кормить досыта.
— Уведи девку, — сказал он Панфиловне. — Её сиятельство решение своё после объявит.
Когда обе вышивальщицы вышли, граф усадил невесту в кресла, подал воды:
— Успокойтесь, ангел мой. Эдак ведь недолго и до нервического припадка…
— Нет, какова негодница! — плачущим голосом пожаловалась Наталья. — В полное расстройство меня привела.
— Натали, — продолжал граф, — дайте девке отдых. Искусных мастериц беречь надобно. Слыхивал я, от чрезмерной работы вышивальщицы слепнут, а от сего хозяйству урон. Ты холопа усердного пожалей в болезни, он тебе впоследствии времени втрикрат отработает.
Наталья вздохнула:
— Золотое у вас сердце, Ираклий. Будь по-вашему.
По ступеням террасы поднимался управитель. Обычно спокойное лицо его выражало растерянность и волнение.
— Что тебе? — несколько удивилась Наталья Антоновна.
— Просьбишку до вас имею-с, ваше сиятельство, — поклонился управитель. — Наслышан я, его сиятельство Ваську мово отписать вам изволили?
— Отписал.
— Так я просьбишку имею-с…
— Нет, нет, не проси, — перебила Наталья Антоновна. — Я твоего Ваську никому не уступлю.
— Не об том речь, матушка графинюшка. Разлука — что! Разлуки не миновать. Мы люди подневольные. Об другом просьбишка. Васятка мой большую прилежность к художеству оказывает. Так в науку бы его.
— И просить нечего, — вмешался Морков. — Мы с графиней безо всякой просьбы твоей положили Васю в науку отдать.
Суровое лицо управителя помолодело.
— Да-да, — подтвердила графиня. — Отправим Васятку в Петербург на выучку к кондитеру графа Завадовского.
— К кондитеру?! — горестно изумился Тропинин.
Графиня вспыхнула:
— Что ты о себе возомнил? Или сыну твоему непристойно кондитером быть?
— Матушка графинюшка, у Васьки к рисовальному делу отменный талант. Из него толк большой будет вашим сиятельствам на потребу. — Он вынул из-за пазухи аккуратно завёрнутую в кумачовый платок тетрадь. — Сами извольте взглянуть — всё его рука.
— И глядеть не стану, — сказал Ираклий Иванович. — Крепостной — да в рисовальщики! Ну рассуди ты сам, чудак этакой, на что мне в хозяйстве рисовальщик понадобится? У нас в кондитере надобность. А в рисовальщике какой прок?
— Воля ваша, — настаивал управитель, кажется не сознавая неприличия подобного поведения. — Воля ваша, а я по малому разумению своему полагал: коли Васька в люди выйдет, он себя и оброком большим оправдает.
