— Какая дорога у крепостного? — сказал Щукин. — Тропинин мой графу Моркову принадлежит.
— Крепостной? — переспросил Строганов. — Прискорбно… Весьма прискорбно.
Васю будто плетью хлестнули, он съёжился.
— Неужто граф Морков станет препятствовать развитию такого прекрасного таланта? — задумчиво, ни к кому не обращаясь, проговорил президент академии.
— Намерение его сиятельства касательно Тропинина мне неведомо, — сдержанно ответил Щукин.
— Жаль, что Тропинин принадлежит такому упрямому, а то не грех было бы похлопотать.
— Вы, ваше сиятельство, окажете тем самым великую услугу отечественному искусству, — заметил ректор Акимов с живостью.
— Да… Надобно принять меры. Не для того государство тратится на содержание Академии художеств, не затем профессора время драгоценное и усилия свои употребляют, чтобы впоследствии иной самодур развитого, образованнейшего художника свиней пасти понуждал.
Василий, взволнованный, слушал президента академии. Он знал, что это не пустые слова. Граф Александр Сергеевич Строганов был искреннейшим ревнителем просвещения, покровителем, другом художников и сочинителей.
— Во избежание сих прискорбных происшествий надлежало бы людей крепостного звания в ученики академии вовсе не принимать! — ржаво проскрипел Щукин; в его голосе почуялось Тропинину тайное недоброжелательство.
— Зачем же так? — возразил Акимов с горячностью. — Зачем лишать отечество многих прекрасных талантов? Принимать крепостного возможно, однако с известной предосторожностью. Хотя бы заручившись обязательством помещика дать оному крепостному вольную… Конечно, в случае особых успехов.
— У иного вельможи крепостному, право, куда лучше, нежели на воле, — вставил Щукин, льстиво улыбаясь Строганову. — Ваше сиятельство, блистательный пример тому являете.
— В семье не без урода, — отозвался граф шутливо. — Однако, сколь ревностно я ни пекусь о моих людях, по окончании образования я их на волю отпускаю: творческие труды свободы требуют. Государи мои… прощайте. Постараюсь всё-таки вызволить Тропинина.
— Что, сказывал я тебе, маловер ты эдакой! — вполголоса напустился на Василия Борис. — Уж коли сам президент, сам граф Строганов хлопотать посулился, да ректор Акимов славную будущность предрекает…
— Кабы я вольный был, — вымолвил Тропинин грустно. — Щукин-то не зря сказал: у крепостного какая дорога?!
Борис задумался.
— А знаешь, Вася, что-то не по сердцу мне твой Щукин. Уж не завидует ли твоей славе?
