Клуб любителей фантастики, 2006 | страница 96

— Лучше пускай люди тысячу раз обманут меня, — чеканит она, — чем я…

— …перестану им верить.

Это максима.

Их не один десяток — заложенных в нас моральных максим, и каждая из них незыблема, как мир. Должны быть незыблемы. Все. И если у меня не всегда получается верить людям и подставлять им же вторую щеку для удара — это ошибка, погрешность, аллергическая реакция, как асимметричная опухоль на моём лице. Может быть, потому, что я не дождалась окончания реабилитационного периода после операции. Сама, с болью и кровью по-вытягивала булавки.

Той, другой, рядом уже нет. Побежала на шаги. С верой, что её спасут.

Кажется, что мало света. На самом деле это иллюзия, потому что освещение тут — идеальное для человеческих глаз. Длинный коридор, белые стены. Моя очередь ещё не подошла.

Дожидаюсь. Подхожу к столу, присаживаюсь, беру шариковую ручку, придвигаю к себе кипу бумаг. Нужно подписать каждую страницу. Это так по-человечески. Пока эксперимент не завершён, они даже в таких мелочах всячески подстраиваются под нас, людей.

Страница за страницей — отчёт о наблюдении за моим экспериментальным выходом в город. Не читаю, просто ставлю роспись внизу, на полях. Подпираю щеку свободной рукой: опухоль уже не горячая и гораздо меньше. Страшно представить, какой я сделаюсь красавицей.

И последний документ, две строчки под канцелярской шапкой: совершеннолетия достигла, являюсь дееспособным лицом, участие в эксперименте принимаю добровольно. Сколько раз я уже подписывала эту бумажку?., не помню. Но они скрупулёзны в канцелярских делах. Как люди.

Люди скоро станут другими. Лучшими. Сначала мы, опытная группа. Потом наши дети. Когда-нибудь — всё человечество.

Все до единого будут счастливы. И никто не уйдёт обиженным.

Это максима.

Марина Маковецкая

КАК ВОЗВРАЩЁННОЕ ДETCTBO

Над площадкой для сушки белья, примерно на уровне третьего этажа, летела собака. Она вырулила из-за деревьев и помчалась навстречу Юрию Никитичу, метя воздух ушами и время от времени жалобно повизгивая — ну прямо-таки обиженный щенок. Впрочем, щенок и есть: большеголовый, напоминающий плюшевую игрушку. А уши длинные и нелепые, как у щенка в знаменитом мультике про Мальчугана и толстого Петерсона с пропеллером.

Чуть не перекувыркнувшись, собачонка подлетела к Никитичу и Дмитревне, остановилась почти над головами, затрепыхавшись, точно невидимым стержнем присобаченная к небосклону.

Юрий Никитич поискал глазами шалопая. Ага, вот он: Колька… или Петька?., со второго этажа — сидит, взгромоздившись на подоконник, и глаза вылупил, круглые, немигающие. В азарте мальчишка.