— Ноль восемьдесят шесть «це».
На внутренние выступы подшлемного кольца Рамон припечатал увесистые коробочки барофонов. Накрыл пилота тяжелым, прозрачным спереди шаром гермошлема. Затем Андрей осторожно погрузился в кресло. Рамон привстал на цыпочки, ухватился обеими руками за край прозрачного фонаря и, с силой нагибаясь, захлопнул квантор. Словно вздох пронесся вокруг Андрея. На пульте засветились разноцветные огоньки, задрожали стрелки. Машина ожила. Андрей знал, что на раскрытом кванторе невозможно даже включить подсветку приборов. Дикая мощь этих машин заставляла подумать о безопасности.
Автоматы отбуксировали его в стартовую зону, отделились и исчезли. Возле головы барофоны дали спокойный голос Хартфорда:
— Готов, Андрей?
— Готов. Старт?
— Меньше волнуйся. Старт.
…Стрелки на акселерометр-комбайне повалились вправо и начали вразнобой медленное возвращение. На плечи, на грудь навалилась тяжесть. Кабинный прибор показывал четыре с половиной «же». На самом-то деле ускорение было в сотни раз больше, но кванторы имели более чем приличный противоперегрузочный коэффициент.
— Не спеши, Андрей, — сказал Хартфорд. — Не так интенсивно разгоняйся. Необязательно.
— Я понимаю. Спасибо, Дэниэл.
Он сбавил мощь разгона. Должно быть, перегрузка оттянула мягкие ткани лица, и Хартфорд это заметил. Но впереди-то ждало куда более серьезное испытание: два удара реверсом гравитации. Он решил, невзирая на все предупреждения, выйти за барьер прямо сейчас. На дне планшета лежала инфокарта — подарок Бринсли Шеридана. Кто знает? Может, именно в этом полете откроется нечто, объясняющее опасный феномен зеленых искорок. А может — и новая картина Вселенной! Сразу многое станет ясно. Риск — спутник всех великих открытий.
А не может ли быть того, что за барьером скорость сбрасывается в ноль? Триста пять, триста десять — это по расчету, теоретически. А на самом деле? Прибор скорости показывает ноль не потому, что перестал работать. Наоборот. И там тоже есть свой световой барьер. И не обязательно триста, как у нас.
Уже скоро… Звезды впереди приобрели сиреневый оттенок. Эффект Доплера. Квантор ощутимо потряхивало, побрасывало. Должно быть, пространство здесь было очень неизотропно. Газовые, пылевые сгущения, флюктуации полей… Андрей представил себе, что на самом деле означают эти потряхивания, и поежился в своем скафандре.
На баросвязи сменился дежурный. Послышался резковатый баритон Рамона:
— Как жизнь, Андрес?
