— Представляете, Андрей, глухая стена! Мягкая, но глухая. Первое впечатление такое, что он действительно ничего не помнит. Но чем дальше, тем яснее, что помнит, но не говорит. И ни за что не скажет. И под сканер не идет.
— А воспоминания приятные или тягостные? Есть какие-то признаки?
— Признаки… — усмехнулась врач-психолог. — Признаки есть, но очень противоречивые.
Андрей вспомнил и рассказал Майе свой недавний случай. Он сидел в тренажере. И тут из коридора вошел незнакомый человек. Он не обратил внимания на молодого пилота — Андрей в этот момент сидел тихо, повторяя в уме порядок синхронизации акселерометров. Человек прошел к окну, выходящему в стартовый зал. На лице его застыло выражение сдерживаемой боли. Он несколько минут стоял, прислонившись лбом к прохладному стеклолиту окна. Андрей щелкнул переключателем; человек вздрогнул, обернулся, увидел Андрея — и гримаса страдания непостижимо преобразилась, вспыхнула знакомая беззаботная улыбка Раймона Летруа…
На стартовой палубе было людно. Провожать Андрея пришли все летчики. Было, правда, не так шумно, как в прежние дни. Еще не прошел шок от гибели товарища. Все были серьезны, улыбались сдержанно. Пожелания сводились к одному:
— Ну, ты там не очень-то… Рекордов не ставь.
— Это успеется, — говорили другие.
Рамон вскинул руки вверх.
— Все, ребята! Готовность десять минут.
Пилоты и инженеры потянулись к выходу. Рамон и Хартфорд начали одевать Андрея в скафандр.
— Самописцы ничего не пишут, — сказал Рамон, видимо, продолжая разговор. — Летчикам веры нет. Для чего тогда мы здесь?
— Вообще весь институт незачем, — коротко, невесело засмеялся Хартфорд. — Ничего. Проводим «Сибэрд» — и готовьтесь к сессии. Дадим бой. Пусть каждый расскажет о своих последних полетах.
— Уже рассказывали…
— Еще раз, — усмехнулся философ. — Наша группа кое-что накопала. Новые логические модели. Поможем. А вы покажете свои новые приборы.
— Вскроется, что нарушали запрет…
— Не страшно. Все же нарушали. Рышард умный, он понимает, что на одном Фарнезе далеко не уедешь… И вот что еще. Мне… нам начинает казаться, что световой барьер — он не просто так барьер. Там, за ним — другая Вселенная.
— Параллельная?
— Можно назвать и параллельной…
Хартфорд прощально взмахнул рукой и убежал.
— Слушай, Андрес, — серьезно сказал Рамон. — Ты много и хорошо тренировался. Мы хотели в самом первом полете дать тебе барьер. Но, ты сам видишь, сейчас нельзя.
— Я понимаю…
— Ну и хорошо. Заданный предел скорости не забыл?
