Объят любовною тоской,
На завтрак ждал я Нину.
Но я тринадцатый такой —
И Ниной я покинут…
Весь от волненья никакой,
Я Любу ждал к обеду.
Но я тринадцатый такой ─
Ушла Любовь к соседу.
Прождав напрасно день-деньской,
Я Галю ждал на ужин.
Но я тринадцатый такой,
И Гале я не нужен…
Здесь Валя-Кира, не выдержав, закрыла лицо руками и зарыдала.
– Что случилось? – испуганно вскрикнул Фёдор, бросаясь к девушке.
– Тринадцатого жалко, – призналась Валя, у которой слёзы катились градом.
Гаврила, растроганный собственной песней, и сам чуть не плакал:
– Не огорчайтесь, прекрасная дама! Это всего лишь баллада, – воскликнул он. – Не хотите ли послушать что-нибудь не столь печальное? Вот, например, героическая баллада о воинских похождениях тринадцатого ребёнка в семье многодетных родителей, который…
– Достаточно, – сухо сказал Лефтенант. – Знаем уже… Фёдор! Мастерам культуры выдать банку тушёнки, объявить благодарность и гнать в шею!
Козырнув, сын эфира потянулся к рюкзаку.
– Так, стало быть, и живёте? – спросил он, доставая гонорар.
– Так и живём, – подтвердил старший. Банка мгновенно исчезла в дорожной торбе. – Ходим от села к селу, поём и танцуем. Людям нравится, благодарят.
– Несём в массы культур-мультур, – солидно добавил менестрель Гаврила.
– А нам что? – продолжал старший. – Нам много не надо. Хлебца с картошечкой – тем и сыты!
К певцам подошёл Мориурти.
– А что, ребята, – вкрадчиво спросил он, – как у вас тут без телевидения? Без видеопанелей, опять же?
Менестрели переглянулись.
– Да мы его, можно сказать, не помним, – ответил за всех Гаврила, пожимая плечами. – Его уж лет десять как нет, а мы об ту пору, почитай, совсем мальцами были. Вы лучше стариков расспросите. В Поросячьем Углу, например…
Мориурти разочарованно отошёл. Менестрели с прощальным поклоном удалились, напевая и приплясывая.
– Нерепрезентативная ситуация, – рассуждал вслух профессор, когда экспедиция тронулась дальше. – В детском возрасте влияние телевидения относительно невелико, отчуждение от видеопанелей происходит безболезненно и практически без последствий. Вот со стариками бы пообщаться…
Случай вскоре представился.
Старик появился сам. Можно сказать, приплыл в руки. Он шёл по дороге навстречу экспедиции, опираясь на длинную толстую ветку, как на посох. Походка его была нетороплива и внушительна. Летний ветерок беспокоил седую бороду и полы чёрного, наглухо застёгнутого плаща до пят. За спиной болтался остроконечный капюшон. При виде старика Корней испуганно ойкнул и спрятался за полковника.
