– Халтурой не увлекаемся! – рявкнул профессор, обиженный на «мудрого старца, сияющим теменем».
Но Валя-Кира, которой очень понравилось, что она прелестная светлокудрая дева, положила руку ему на локоть.
– Ну, зачем так, Джек? Пусть люди нас развлекут, – произнесла она тоном светской дамы, каковой, в сущности, и была, несмотря на походные трудности и тренировочный костюм. – Я бы с удовольствием послушала какую-нибудь балладу.
– Искусство принадлежит народу, поэтому артиста обидеть может каждый, – заметил Сидоров. – Но делать этого не надо, коллега…
Могучий воин Фёдор был во всем солидарен с Валей. Профессор с ворчанием согласился. Лефтенант пожал плечами, но позволил увлечь себя под сень придорожных клёнов, где экспедиция и устроилась для встречи с прекрасным.
– Баллада о тринадцатом сыне многодетных родителей, который появился на свет тринадцатого числа в роддоме номер тринадцать! – надрывно объявил старший.
Вперёд вышел невысокий молодец в живописно обтрёпанных джинсах. Зажмурившись, он ударил по струнам и запел жалостливым тенором:
Одним недрогнувшей рукой
Фортуна шлёт удачу,
А я тринадцатый такой,
И в жизни всё иначе.
Одним успехи и покой,
Доход и дом прекрасный,
А я тринадцатый такой,
Весь из себя несчастный…
Пел он очень даже неплохо. Два других менестреля подтягивали бэк-вокалом и аккомпанировали. Валя-Кира слушала, подперев прелестную головку изящной рукой. Фёдор плюнул на конспирацию и любовался ею в открытую.
Моя судьба – топтать ногой
Одни и те же грабли,
Ведь я тринадцатый такой
И не везёт ни капли!
Мориурти неожиданно шмыгнул носом и отвернулся, бормоча про соринку, попавшую в глаз. Лефтенант задумчиво поглаживал пистолет в подмышечной кобуре.
Такая жизнь скажи на кой?
Ведь никому нет дела,
Что я тринадцатый такой
И всё мне надоело… —
трогательно закончил певец. Наградой ему были дружные аплодисменты. Корней одобрительно всплакнул и попросил списать слова. Лефтенант посмотрел на часы, но Валя-Кира неожиданно подняла руку.
– Скажите, а что-нибудь ещё у вас в репертуаре есть? – застенчиво спросила она.
– Всё, что угодно, прекрасная госпожа! – воскликнул менестрель. – Вы только прикажите!
– Хотелось бы про любовь, – сказала Валя, немного краснея, но при этом бросая в сторону Фёдора взгляд, не лишённый лукавства.
Менестрель радостно закивал лохматой головой.
– Любовь – это мы завсегда… Гаврила, запевай!
Певец сделал шаг вперёд.
– Куртуазная баллада о любовных страданиях тринадцатого сына многодетных родителей, который родился тринадцатого числа в роддоме номер тринадцать! – провозгласил он, и, прижав руку к сердцу, запел:
