— Так что же вы ответите мне, Кэтрин? — спросил он, выждав паузу.
— Я отвечу «нет», — сказала я. — Мы так мало знаем друг о друге.
— Вы хотите сказать, что вы мало знаете обо мне.
— Да, возможно, именно это я и хочу сказать.
— Но что вы хотите знать? Мы оба любим лошадей и собак, нам доставляет радость общество друг друга, когда я с вами, я смеюсь и чувствую себя счастливым. Чего еще я могу желать?
— А разве с вашими родными, когда вы у себя дома, вы не можете смеяться и чувствовать себя счастливым?
— Я ни с кем никогда не смогу быть таким счастливым, как с вами, и ни с кем я не чувствую себя так легко.
— Мне кажется, это не очень крепкий фундамент для создания семьи.
— Вы осторожничаете, Кэтрин. По-вашему, я поторопился с предложением?
Я знала, как одиноко и грустно мне будет, когда он уедет, и я подхватила его слова:
— Да, вы поторопились, в этом все дело.
— По крайней мере, мне не нужно опасаться соперника. Прошу вас, Кэтрин, не говорите «нет». Подумайте о том, как я желал этого, и постарайтесь хоть чуть-чуть захотеть этого сами.
Я встала. Мне не хотелось дольше оставаться на пустоши. Он не возражал, и мы молча доехали до деревни, где он попрощался со мной.
У конюшни меня ждал Пятница. Когда я слезла с лошади и вручила поводья конюху, он бросился ко мне и я подхватила его на руки. Ни одно живое существо никогда так не радовалось моему появлению, как эта несчастная дворняга, вдруг обретшая дом. Прижав к себе Пятницу, который норовил лизнуть меня в лицо, я вошла в дом. Наш разговор с Габриэлем не давал мне покоя, и я волей-неволей задумалась о том, какой может быть супружеская жизнь с ним. И чем больше я думала об этом, тем больше понимала, что на самом деле меня эта перспектива не пугает.
* * *
Что меня пугало, так это мысль о том, как я буду жить, когда Габриэль уедет. Я буду по-прежнему ездить верхом, гулять с Пятницей, но ведь проводить все время вне дома невозможно. Тем более, что рано или поздно наступит зима, а зимы в наших краях суровые, и иногда по несколько дней кряду нельзя выйти из дома, не рискуя заблудиться во время метели и замерзнуть насмерть. Значит, мне предстоит длинная вереница безрадостных, ничем не отличающихся друг от друга дней, проводимых в обществе вечно недовольной мной Фанни и погруженного в свои мрачные мысли отца. Конечно, рано или поздно должен возвратиться из плавания дядя Дик, но ведь он никогда не задерживается у нас надолго, а после его отъезда жизнь кажется еще тоскливее.
