Наконец появился Генрих. Он влетел в зал, словно на крыльях, и собравшиеся едва успели присесть и преклонить колени. Его темно-рыжие волосы были очень коротко подстрижены, не умащены и не завиты, а одежда казалась совсем простой по сравнению с нарядами просителей и гостей. Если бы Иду не предупредили о тяге Генриха к практичности, она приняла бы его за слугу, а маршала с золотым жезлом в роскошном алом плаще – за короля.
Она следила из-под ресниц, как Генрих приближается к очереди на представление и идет вдоль нее, останавливаясь, чтобы переброситься парой слов с каждым. Голос был хриплым, как будто король надышался дыма, но говорил он изящно и любезно, умело снимая напряжение. Хотя в зал он вошел стремительно, Иде показалось, что теперь в его походке появилась хромота. Возможно, ему тесны туфли? Она заметила царапину на тыльной стороне правой кисти, – похоже, Генрих не поладил с собакой или соколом. Его пальцы были сплошь унизаны перстнями, и Ида обратила внимание, что он снял несколько штук и подарил собеседникам. Наверное, специально для таких случаев у него целый сундук. Вряд ли король носит кольца, чтобы подчеркнуть красоту своих рук: их кожа груба, как будто он ежедневно занимается физическим трудом.
Генрих заговорил с юношей, стоявшим рядом с Идой, и посмотрел на нее. Она подняла глаза и в тот же миг попала в плен к глазам ярким, словно залитое солнцем стекло. Девушка спешно потупилась. Несомненно, король сочтет ее дурно воспитанной.
– Ида де Тосни, – объявил маршал.
Ида снова присела, не сводя глаз с мелких стежков на подоле своего платья. Затем ее подбородок приподняли указательным пальцем.
– Весьма изящный реверанс, – заметил Генрих, – но я бы предпочел, чтобы вы стояли прямо и смотрели на меня.
Ида собрала всю храбрость, повиновалась и вновь была пленена хищными прозрачными глазами.
Палец короля переместился на золотую застежку плаща.
– Маленькая дочка Ральфа де Тосни, – мягко произнес он. – При нашей последней встрече вы были краснощекой крошкой на руках у матери, а теперь взгляните на себя – достаточно взрослая, чтобы иметь собственное дитя.
Генрих ласкал ее тело взглядом, и лицо Иды вспыхнуло.
– Но щеки у вас по-прежнему красные, – с улыбкой добавил он.
– Сир… – прошептала она со смущением и страхом.
Случайные взгляды молодых людей не шли ни в какое сравнение с тем, как пожирал ее глазами король.
– Скромность вам к лицу. – С этими словами Генрих перешел к юноше, стоявшему рядом с ней, бросив через плечо еще один взгляд.
