).
При отбытіи из Парижа, Император Александр с Императором!. Австрійским и Королем Прусским заключили акт, известный под имснем „Священнаго Союза". Поводом к тому послужило стеченіе обстоятельств!», сперва поставивших Россію и Пруссію на край гибели и потом принявших неожиданный оборот, оказавшій неизгладимое висчатленіе на душу склоннаго к увлеченію Александра; беседы с баронессою Крюдснер довершили его мистическое настроеніе: желая обезиечить на долго спокойствіе и благоденствіе народов Европы, он считал недостаточными к достиженію такой цели обыкновенные политическіе договоры и потому хотел скрепить общую связь государств актом, основанным на непреложных истинах божественнаго ученія. Под вліяніем этой идеи Александр написал собственноручно проект договора, на основаиіи коего все христіанскіе Государи были приглашены поступать как братья в отношеніи друг к другу, как отцы—в отношеніи к своим подданным. Король Прусскій, набожный, испытанный минувшими злоключеніями, охотно подписал трактат „Священнаго Союза", не придавая ему однакоже важнаго значенія; а Император Франц, никогда не увлекавшійся отвлеченными идеями, не прежде приступил к Союзу, как переговорив о том с Меттернихом, и согласился на подписаніе трактата, убедясь, что он „совершенно безвреден". В иоследствіи присоединились к „Священному Союзу" все владетельные свронейскіо Государи, кроме Турецкаго Султана н
Папы. Принц-регент ангдійскій, на основаніи конституціи, не могшій подписать такого чисто-личнаго акта, ограничился объявленіем, что он совершенно одобряет условія этого договора (>45).
„Священный Союз" подвергался многим упрекам и нападкам. Последователи легкомысленной философіи XVIII века осыпали насмешками религіозныя идеи нашего Государя; демагоги видели в акте „Священнаго Союза" заговор властителей в пользу абсолютизму против свободы и прогресса. Ничего подобнаго не было и не могло быть в эпоху заключенія условій „Свяіцсннаго Союза". Утвердительно можно сказать, что тогда он не имел никакой практической цели, и если тесная связь христіанских Государей могла угрожать Турціи, (как полагали некоторые из дипломатов), то подобная идея принадлежала не Императору Александру, а министру его, постоянному поборнику независимости Г| ціи, графу Каподистріа.
В то время, когда Союзники, после продолжительных преній, наконец согласились между собою на счет условій мира с Франціей, последовали важныя перемены во французском министерстве. Сначала выбыл из него Фуше. Герцог и герцогиня Ангулемскіе, а за ними и граф д’Артуà, в голове партіи эмигрантов, считали позором присутствіе цареубійцы в совете министров. Сам Фуше ускорил свою отставку, подав Королю две записки, в коих изображал в самом мрачном виде положеніе Франціи, предрекая в будущем еще большія бедствія, в случае господства королевскаго брата и ультра-роялистов. Повсеместный выбор в представительную палату наиболее фанатических зми-грантов не дозволял думать, чтобы мог пред нею явиться, в качестве одного из министров Людовика, обагренный кровыо его брата, бывшій член національнаго конвента, и потому Фуше оставил министерство полиціи, 18 сентября н. ст. и вслед за тем был назначен посланником в Дрезден. Положеніе Талейрана представляло не менее затрудненій: эмигранты обвиняли его в неудаче переговоров, в замедленіи мира, и действительно—Император Александр хотя и был готов смягчить условія предложенныя Союзниками Франціи, однакоже не хотел иметь никакого дела с Талейраном, возбудившим его неудовольствіе своими происками на венском конгресе, и предложил Королю поставить во главе министерства герцога Ришелье. Людовик воспользовался случаем удалить министра, наскучившаго ему безпрестанным вмешательством во все дела государственнаго управленія. Когда Союзники, наконец условясь между собою, предложили французскому кабинету, как
