— Выходит, я убил их и ушел через котел. Да я просто гений! А потом еще и решетку опустил.
— Ничего подобного. Решетка опускается под собственной тяжестью. Мы проверяли, мистер Петтигрю. — Лейтенант взъерошил черные кудри. — К несчастью, это не все.
— Не все? — На виске Джо, словно крохотный яростный молоточек, забилась жилка. Он очень устал. Много маленьких усталостей, скопившихся за долгое-долгое время, превратились в одну громадную усталость. Джо сунул руку в карман и сжал коробочку, обернутую в туалетную бумагу.
Детективы встрепенулись. Рука Редера потянулась к бедру, мышцы на ногах напряглись.
— Это всего лишь порошок, — сказал Джо Петтигрю.
Уолдмен встал.
— Отдайте мне, — резко бросил он, шагнув к Джо.
— Причем совершенно безвредный… — Джо извлек из кармана коробочку, размотал туалетную бумагу, поднял смятую крышку, пальцем коснулся порошка: на дне оставалось не больше столовой ложки — на две хорошие шепотки. Две отсрочки неумолимого приговора.
Он перевернул ладонь и высыпал содержимое коробочки на пол.
— Первый раз вижу порошок такого цвета. — Уолдмен забрал у него опустевшую коробочку. Стертые буквы на смятой крышке читались с трудом.
— Это не яд, — сказал Джо. — По крайней мере не в том смысле, как вы думаете. Мне он больше не нужен. Так на чем вы остановились, лейтенант?
Уолдмен отошел от него, но не сел, остался стоять.
— Другой недостаток этой версии — бессмысленность убийства. Если, конечно, женщину задушил Портер Грин. Ваши слова заставили меня усомниться в этом, мистер Петтигрю. А вы быстро соображаете. Если отпечатки на шее — довольно четкие и останутся такими еще некоторое время — принадлежат вам, говорить больше не о чем.
— Это не мои отпечатки. — Джо Петтигрю протянул руки ладонями вверх. — Сами смотрите, мои руки в два раза меньше его.
— А стало быть, мистер Петтигрю… — Голос Уолдмена постепенно набирал силу и мощь. — Если вы застрелили Портера Грина, когда ваша жена была уже мертва, вы не могли придумать ничего глупее, чем бежать. Присяжные никогда не обвинили бы вас в предумышленном убийстве, потому что у вас был превосходный мотив — самооборона.
Теперь голос Уолдмена звучал громко и отчетливо, но не сбиваясь на крик. Редер смотрел на него с невольным восхищением.
— Если бы вы просто позвонили в полицию и сказали, что прибежали на крик и обнаружили Грина полуголым, исцарапанным, готовым напасть и инстинктивно нажали на курок… — голос лейтенанта упал, — вам поверили бы безоговорочно.
