На кухне царил образцовый порядок: чистые накрахмаленные занавески, ослепительно-белый кафель, с которым у Валандры почти всегда ассоциировалась больница, сверкающие такой же белой поверхностью стенные шкафчики, на подоконниках — ухоженная комнатная флора.
— Откройте вон ту створку, там чашки, — Алевтина Павловна указала на шкаф, стоявший в углу.
— А вот и чайник поспел, — Валандра поставила на стол две бледно-розовые с золотой каемочкой чашки и сняла с плиты пыхтящий чайник, в котором весело булькал кипяток, — Алевтина Павловна, я вас прошу, сидите, я сама.
Вскоре благодаря дружным усилиям хозяйки и гостьи на столе появились вазочки с абрикосовым вареньем, печеньем и конфетами, незатейливая эмалированная масленка, плетеная тарелочка с хлебом и маленькая баночка со свежими листиками мяты.
— Ну вот, — Алевтина Павловна обвела стол удовлетворенным взглядом, — кажется, ничего не забыла.
— Какая прелесть, эта мята! — Валандра положила себе в чашку благоухающий сладкой прохладой узкий листик.
— Это у меня Гена на даче выращивает… — с затаенной нежностью и восхищением в голосе пояснила Алевтина Павловна, — я ведь, знаете, на даче-то не бываю, давление…
Она тяжело вздохнула.
— А так хотелось бы! Раньше-то я, бывало, там все лето проводила. Да какое там лето — от зимы до зимы! А теперь вот — совсем расклеилась!
— Да какие ваши годы, Алевтина Павловна, — шутливо сказала Валентина, — съездите вы еще на дачу, и не один раз!
Ей хотелось приободрить Алевтину Павловну.
— Не-ет, — сокрушенно протянула та, — ушли мои годы. Мне теперь до гробовой доски эта квартира прописана.
Она грустно покачала головой.
— Неужели так серьезно? — Валандра заглянула ей в глаза.
— Шкалит и шкалит… Двести да двести двадцать. Вы думаете, почему я руку-то сломала? Упала… Да так неудачно! Смещение большое, вот в больницу и попала. Одно утешение — Геннадий.
— Да-а, — сочувственно протянула Вершинина, — а где у вас дача?
— В Квасниковке. Местность живописная, заливы… эх!
— У моей бабушки там была дача, — соврала Валентина.
— Она жива?
— Нет, умерла семь лет назад.
— Сколько же ей лет было? — поинтересовалась Алевтина Павловна, — вы себе еще чаю-то наливайте, не стесняйтесь!
— Бабушка моя пожила на славу. Умерла в девяносто три года, — на этот раз Валандра сказала чистую правду.
— Хорошо, — Алевтина Павловна задумалась, — если вы в нее, то и вам на роду написана долгая жизнь.
— Дача у нее на Песочной была, — вспомнила Вершинина одну из Квасниковских улиц.
