— О чем я сейчас думаю? — Я сделала глоток восхитительного кофе с привкусом шоколада и вынудила себя посмотреть ей прямо в глаза. — Так, об одной сволочи.
— О мужчине, — заключила Гури уверенно и не так бесстрастно, как обычно. За то время, что мы провели вместе, в ней все чаще проявлялись человеческие черты.
Я метнула на нее неприязненный взгляд и ничего не ответила.
— Этот мужчина был твоим возлюбленным? — Казалось, Гури забавляется — точно мы играли в какую-то игру. — Он говорил, что любит тебя?
Неприязнь в моем взгляде сменилась злостью, и я сползла ниже по скрипучему больничному креслу.
— Нет.
Гури пожала плечами:
— Тогда говорил ли он, что ты хороша в постели?
Мне захотелось влепить ей пощечину, но это привело бы лишь к спаррингу и поломке казенной мебели.
— Нет.
— Что же он тогда тебе говорил, раз ты сейчас называешь его сволочью?
Я взяла чашку с кофе, отпила глоток, наполнив рот густой шоколадной жидкостью, и попыталась восстановить в памяти события той ночи — насколько хватило духу. Я проделывала это уже тысячу раз. А может быть, и десять тысяч раз. Перебирала в памяти все слова. Все волнующие и упоительно чувственные жесты.
Решив наконец, что я уже в состоянии говорить, я посмотрела в глаза Гури.
— Он сказал… Он сказал, что я все изменила.
Веселость на лице Гури сменилась потрясением. Поднявшись со стула, она вошла в кабинет и обеими руками оперлась на мой стол, растолкав во все стороны стопки бумаг.
— Шант! — прошептала она. И прежде чем я успела что-то возразить, добавила: — Дач, тебе нужно было рассказать мне об этом раньше.
Я отвела взгляд:
— Мне нечего рассказывать.
— Ты покрываешь его.
Настала моя очередь пожимать плечами.
— Если любишь его, ты должна ему об этом сказать. — В голосе Гури звучала непреклонная уверенность, и я, искоса взглянув на нее, увидела, что ее лицо выражает ту же непреклонность.
Мне опять захотелось ее поколотить… Правда, до сих пор ни разу не удавалось воплотить это желание в жизнь.
— Никого я не покрываю, — проворчала я, снова придвигая к себе бумаги. — Просто так нельзя. Искать новой встречи с ним — безумие. — И прибавила тише, на сей раз, безусловно, честнее: — Я не хочу, чтобы с ним случилось что-то ужасное.
Гурн склонила голову набок, словно перерабатывая информацию, и в этом движении стала как две капли воды похожа на терминатора.
— А почему ты, Дач Бреннан, решила, что быть с тобой так ужасно?
