Мужики столпились около стола.
— По-моему он, — сказал самый трезвый сосед Евграфыча, — Как смерть меняет человека.
Сын деда, услышав слова соседа, отвернулся и не сдержав себя стал наматывать на кулак пьяные слезы.
— Ставьте бутылку и забирайте, — сказал санитар и, забрав магарыч, пошел в дежурное помещение.
Деда с горем по полам обрядили в костюмчик, уложили в домовину, закрыли крышку и понесли к машине. В кузове дернули ещё по сто пятьдесят и все обратную дорогу ехали молча. Потому что спали.
Бабка Авдотья, как только с машины сняли гроб, обхватила его руками и, не отпуская так, и шла в дом, пошатываясь в такт мужикам, тащившим домовину.
В комнате поставили на табуретки, открыли крышку и… Авдотья рухнула на пол как подкошенная. Дочери и соседки округлили глаза и в один голос заорали:
— Это не наш дед!
— Че с ума сошли? — сделал обиженное лицо самый трезвый сосед, — А чей по вашему? Пушкина?
— Сволочи пьяные, — визжали женщины, — Это не наш дед!
Шофер «ЗИЛа», смекнув что предстоит новый визит в морг, постарался опрокинуть в рот стакан самогона, но одна из женщин, пулей бросилась к нему и вышибла стакан из руки.
Надышавшись нашатыря, очухалась Авдотья:
— Ироды пьяные, — заплакала она и стала сама собираться, чтобы ехать в районный морг.
На этот раз посланники за телом покойника состояли из одних баб. Водителя «ЗИЛа» силком засунули в кабину, кто-то в суете сунул ему подзатыльник и машина, словно бешеная сорвалась с места.
Мужики выпили ещё по сто пятьдесят и улеглись спать там, где успели принять по последней дозе спиртного.
Через некоторое время по одному просыпались и виновно заходили в комнату, где стоял гроб с покойным. Напряженно вглядывались в лицо Евграфыча. Дед, хотя и лежал с закрытыми глазами, но, казалось, лице его гуляла усмешка и радость.
Кто-то в сенях затянул:
— Прокати нас, Петруша, на тракторе…
На другой день хоронили всей деревней. Пошатываясь полупьяная процессия двигалась по устланной осенними листьями дороге по направлению к погосту.
Плакала только Авдотья.
1997 г.
— А мне посчастливилось прокатиться на трамвае, который был разукрашен в синие цвета и со словами «Сегоднячко» на корпусе. — похвастался я жене и вытащил из холодильника графинчик.
Она посмотрела на меня, как на отставшего от жизни человека, пожала плечами и нравоучительно заметила:
— Между прочим, у них целый поезд разукрашен и курсирует между Москвой и Владивостоком. Обещали такой же и в Беларусь запустить.
