Проработав с Сеид Джелилем четыре месяца, старик, уже убежденный в деловитости помощника, решил поехать в Сухуми за маслинами. Но обратно не вернулся. Джелиль писал сухумскому городскому голове, справлялся в управлении жандармерии, ему отвечали: «Якусиди Харлампий Христофорович, рождения 1849 года, в Сухуми не прибывал». Так и не выяснив ничего об участи старика, Джелиль стал владельцем постоялого двора.
Однажды на рассвете во двор Сеид Джелиля заехала крытая брезентом арба, груженная лесными фруктами — кизилом, дикими яблоками, малиной и орехами. Из нее вышел хромой крестьянин, за ним Рустем. Узнав от владельца кофейни, где живет Сеид Джелиль, Рустем пришел к нему.
Сеид Джелиль еще спал. Открыв дверь и увидев осунувшееся знакомое лицо, он воскликнул:
— Рустем! Я тебя совсем не узнаю. Что-нибудь случилось?
— Ничего особенного! — ответил Рустем тихо. — Вы не ждали меня, не правда ли?!
— Признаться, да. С кем ты приехал?
— С дядей Керимом.
— Садись, рассказывай, что с тобой стряслось? Почему так изменился? Ты что, болен?
— Ехали двое суток, — сказал Рустем, садясь на сет. — Я очень устал.
— Как жизнь в Бадемлике?
— Неважная, Сеид Джелиль-ага, — ответил Рустем, тяжело вздыхая. — Я бежал оттуда.
— Почему?
— Поцапался с одним… Исмаиля, сына Джеляла, помните?
— Помню, как же? Ну и что?
Рустем рассказал ему все, что произошло.
— Исмаиль умер? — спросил Джелиль, обеспокоившись. — Если умер, то дело плохо…
— Не знаю. Он упал с обрыва, а я не стал его искать.
— Что ты думаешь делать, Рустем?
— Приехал к вам, Сеид Джелиль-ага! Появляться в Бадемлике мне больше нельзя!
— Но тебя могут найти и тут. У жандармерии уши и руки длинные. Ты это знаешь?
— Знаю. Я надеюсь, что вы меня спрячете подальше.
— А как дядя Саледин? Тензиле-енге? Они знают о том, где ты?
— Нет.
Сеид Джелиль прибрал постель, потушил свет, раздвинул занавеску на окне. В комнату проник бледный свет раннего утра.
— Надо дать отцу знать, что ты у меня, — проговорил наконец Джелиль в раздумье. — Иначе они сойдут с ума. Ты что-нибудь говорил дяде Кериму?
— Говорил. Просил, чтобы он молчал о том, что я здесь.
— Это верно, но пусть он об этом скажет, по крайней мере, отцу и матери.
— Не лучше ли, чтобы и они пока ничего не знали? Тем более, что отец уехал в Мелитополь.
— Нет, пусть дядя Керим по возвращении в Кок-Коз пойдет в Бадемлик и сообщит Тензиле-енге, что ты у меня. Пусть она успокоится.
— Удастся ли мне, Сеид Джелиль-ага, устроиться на какой-либо работе?
