Рустем понял, что эти слова относятся к нему, и, глядя на турка, спросил у женщины:
— Кто ему сегодня наступил на хвост? Чего он петушится?
— Не знаю, — всхлипывая, ответила Настасья. — Зверем стал.
Абдулла не расслышал слов Рустема, но по движению его губ и сердитому взгляду последнего, видимо, кое о чем догадался и погрозил пальцем.
— Я еще поговорю с тобой! Смотри у меня!
Юноша хотел ответить ему, но работавший рядом Сефар Газы-ага остановил его:
— Помолчи, Рустем, злых собак не перегавкаешь, только на свою голову беду накличешь. У них деньги — у них сила и права.
Люди трудились без передышки, окучивая уже начинающую распускать листья рассаду до тех пор, пока солнце не обогнуло Куш-Каю. Абдулла, злой как волк, рыскал по плантации. И только тогда, когда он ушел обедать, люди, вздохнув свободно, присели на землю передохнуть и перекусить.
Вместо Абдуллы после обеда на плантации появился сын хозяина Исмаиль, коренастый молодой человек, носивший красную феску с пышной черной кистью. Работа возобновилась. Исмаиль ничего не понимал в табачном деле, но каждый раз, как кто-нибудь разгибал усталую спину, начинал выходить из себя. Крик его не умолкал. Лишь ко времени вечерней молитвы, угомонившись, он разрешил крестьянам разойтись. Усталые, разбитые за день люди сложили свои цапки в углу сарая и разошлись по домам.
Проходя мимо Исмаиля, стоявшего у ворот и звонко щелкавшего стеком по голенищам своих до блеска начищенных сапог, Рустем попробовал попросить его за Настасью.
— Будьте великодушны к этой женщине, — сказал он, кивнув на Настасью, шедшую следом за ним. — У ее родных сгорела изба, сестра умирает. Она хочет свидеться с ней, а денег на дорогу нет.
— А тебе какое до нее дело? — огрызнулся Исмаиль. — У нее свой есть язык!
— Утром я просила Абдуллу-ага, — сказала Настасья, которая хорошо понимала их язык. — Он не пускает.
— Абдулла-ага знает, что делает! У него голова работает лучше, чем у тебя.
Рустем закипел гневом и обидой, кровь ударила ему в голову, губы задрожали.
— По-вашему, только вы, баре, умники, а мы — ваши рабы — лишены ума?
— Откуда у вас ум? — засмеялся Исмаиль, помахивая стеком. — Ты посмотри на свои штаны — весь срам наружу. Сначала прикройся! Эх ты, а еще принюхиваешься к Гуляре!
Исмаиль повернулся, показывая, что разговор окончен, но Рустем схватил его за ворот и притянул к себе.
— Не спеши! Разговор не окончен! — в бешенстве произнес он.
— А что, разве не правда, что ты заглядываешься на Гуляру? — выкрикнул Исмаиль.
