— До свидания, Гуляра! — ответил Рустем. А Фикрет сделал вид, будто и не услышал ее.
— Чего матери обо мне беспокоиться? — грубовато бросил он, когда Гуляра скрылась за поворотом тропинки. — Сами заставили меня покинуть дом, а теперь беспокоятся?.. Не понимаю.
— Мать… Она не может не беспокоиться. Ты это должен понимать.
— Зачем они меня тогда прячут?
— Затем, как я догадываюсь, чтобы ты не был убит на войне.
— А почему ты думаешь, что я обязательно буду убит?
— Может быть, и не будешь, — ответил Рустем. — Но разве тебе хочется идти на войну воевать за царя?
— А за кого, по-твоему, следует воевать?
— За того, кто хочет избавить нас от нужды.
— А разве есть кто-нибудь, кто сможет это сделать?
— Сеттар-ага говорит, что есть…
— Сеттар бредит. Где он раскопал эту ересь: власть бедных, власть богатых! Почему он забивает нашему отцу голову всей этой чепухой?
— Это не чепуха, Фикрет! Ты заблуждаешься. Сеттар-ага зря ничего никогда не говорит. Он был на войне и бежал оттуда… и, по-моему, не зря.
— Бежал потому, что на войне страшно. Он просто дезертир.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Чего Сеттар добивается, ты знаешь? Он путает отца, чтобы его загнали в Сибирь.
— Да ты что, Фикрет? В уме ли? Как ты смеешь говорить такие вещи?
— Знаю, о чем говорю. Не беспокойся! Придумал он какую-то власть бедняков. Он знает, что в деревне много голодранцев. Хочет иметь среди них славу.
— Сам-то ты кто? Не бедняк?
— Да, бедняк. Но мне надоело им быть. Я хочу жить.
— Как? Став владельцем плантаций, табачных складов, виноградников?
— А что, плохо разве?
— Выходит, не зря отец опасался того, чтобы ты не стал слугой тунеядцев. Теперь я понимаю, чью ты песню поешь. Ты снюхался с Исмаилом. Волочился за Эмине. Месяцами пропадал в их доме. Тебе понравилась их жизнь.
— Не твоего ума это дело! И не задевай Эмине. Сам ты путаешься с Гулярой, которая одного ногтя Эмине не стоит. На свидания она к тебе бегает по ночам в лес. Постеснялась бы шариата.
Рустем вскочил в гневе и, сжав кулаки, чуть не бросился на брата:
— Я люблю Гуляру и не скрываю этого ни от кого. Придет время, пойду к ее отцу и попрошу благословения. Но во дворец Джелала я не полезу. Понял?
— Ты что, угрожать начинаешь? — выкрикнул Фикрет. — Смотри! Я еще поговорю с тобой, сопляк.
— Говори хоть сейчас.
— Не хочется поднимать сейчас шум! — сквозь зубы процедил Фикрет и, резко повернувшись, зашагал прочь вдоль берега маленькой тихой речки.
Рустем долго смотрел ему вслед. Когда фигура брата растворилась в сумерках, Рустем сел на камень и задумался. Он думал о Фикрете и никак не мог понять, что такое происходит с братом.
