Нелидов повесился — прямо в комфортабельном номере гостиницы «Москва». Оказалось, что Берия верил в него больше, чем смог поверить он сам.
Рыбкину же вскоре после начала войны включили в состав особой группы, и она занималась отбором, организацией, обучением и переброской на оккупированную территорию диверсантов и разведчиков. А в октябре 1941 года Рыбкина готовилась к очередной разлуке с мужем — крупным разведчиком Борисом Аркадьевичем Рыбкиным-Ярцевым. Муж под легальным прикрытием советника посольства направлялся в Швецию, жена — в немецкий тыл. Так сказать, «дан приказ ему на запад, ей — в другую сторону.»
И вот как было дальше — по воспоминаниям Зои Ивановны:
«Накануне его (мужа. — С.К.) отъезда всё перевернулось в моей судьбе. Меня вызвал нарком и спросил, чем я занимаюсь. Я сказала, что готовлюсь идти работать в тыл. «В качестве кого?» -
«Железнодорожной сторожихой на переезде». Нарком рассмеялся: «Немцы такую сторожиху арестуют и расстреляют. Ехать вам надо в Швецию»…
Пришлось сдавать дела. Через несколько дней мы вдвоем уже летели на «уточке» (У-2) в Архангельск.».
Требуются комментарии?
Третий сюжет — тоже из эпопеи Рыбкиной и её мужа.
В 1942 году легальный резидент разведки НКВД в Швеции Борис Ярцев («Кин») и его жена и сотрудница Зоя Рыбкина получили задание Центра наладить канал связи с группой «Красная капелла» в Берлине. Подходящая кандидатура нашлась быстро — шведский промышленник, женатый на русской эмигрантке и по коммерческим делам часто бывавший в рейхе. Получив оперативный псевдоним «Директор», он выполнил задание, хотя и не с первого раза — подвела неопытность.
И вдруг из Центра приходит сообщение об аресте всех членов «Красной капеллы». Центр считал, что это результат провокации «Директора», и для его проверки приказывал «Кину» вновь направить этого связника в Берлин на связь к заведомому «двойнику», о котором Центр знал точно, что он работает на немцев.
Проанализировав ситуацию, Рыбкин и Воскресенская пришли к выводу, что «Директор» — честный человек и направить его вновь в Берлин, значит — обречь на смерть.
«Мы настойчиво пытались доказать Центру свою правоту, — вспоминала Рыбкина-Воскресенская. — Последовал приказ: «Выполняйте указание». Мы снова просим всё взвесить. В ответ — грубый окрик. Тогда мы решили обратиться к наркому. Просим отменить указание главка, не губить человека. Через пару дней пришел ответ. Посылка «Директора» в Берлин отменяется, с ним приказано прекратить всякую связь».
