Если живопись Марик откровенно не понимал, то к музыке относился с искренним восторгом и душевным трепетом, а уж к хорошей музыке и подавно. Эта была хорошей. Она уподоблялась морской стихии, которая то возносит на гребне волны, то обрушивает в глубокую бездну. Крутит, вертит, выворачивает наизнанку и влюбляет в себя раз и навсегда. В сложной, многоплановой мелодии переплетались тонкие напевы струнных со звонким многоголосьем медных, дробь ударных сменялась мощным рокотом мужского хора. Кроме собственного разума, Лигран не пользовался никакими инструментами — да и откуда им здесь взяться? — однако это не помешало родиться великолепному произведению. Не важно, как оно называлось: опера, симфония, а может быть, и вовсе увертюра или даже нечто совершенно иное. Марик не был силён в терминологии. Главное, что магия Итералии посредством музыки смогла передать самую суть той неуловимой субстанции, которую во все времена жрецы и чародеи именовали душой воина. Она взывала к ней, тормошила, требовала пробудиться ото сна и вернуться в мир докучливых смертных.
Марик, заслушавшись, не заметил, как пролетело почти полтора часа. Целых полтора часа, в течение которых он не то что пошевелиться боялся, а едва дышал! И лишь когда прайм в купели сначала забурлил, а затем и вовсе словно бы вскипел, выплеснув на пол треть чаши, только тогда задумался о прошедшем времени. Потому как точно знал, что скорость оживления Героя напрямую зависит от его могущества. И этот бессмертный обещал быть очень сильным…
Внезапно в зале повисла тишина. Резко, одним махом и безо всякого предупреждения. Словно по команде. И единственным звуком, который её нарушил, стал натужный кашель со стороны купели.
Получилось?! Марик едва сдерживался, чтобы не наплевать на приказ и не подбежать к лорду. Проклятье, только бы тот нигде не ошибся! Он в этом, конечно, ни черта не смыслит, но вряд ли Лиграну раньше приходилось так уж часто воскрешать незнакомых воителей, тем более столь могучих. А значит… значит, риск получить Героя-урода и попасть под карающий меч королевского правосудия весьма велик.
— Ну и кто сподобился меня оживить, хотелось бы знать? — раздался вдруг незнакомый голос.
От тона, каким был задан этот совершенно невинный вопрос, по спине Марика поползли легионы мурашек. Древо, словно сама смерть, говорила устами принявшего прайм. Куда там Сильваре с её претензиями на великую силу!
А Герой одним вопросом не ограничился. Неторопливо и осторожно, словно ежесекундно прислушиваясь к чему-то внутри себя, вылез из купели и замер, широко расставив ноги. Несмотря на несколько заторможенный вид, выглядел он весьма эффектно: седые волосы, белёсые глаза плюс грамотно подобранная одежда: закалённая в прайме кираса, тёмно-синие брюки, сапоги, на плечи наброшен красный с золотистыми вставками плащ. Марик понятия не имел, какой у Героя реальный боевой уровень, но тот явно знал, как произвести впечатление.
