Севка, Савка и Ромка | страница 38
До весны все шло попрежнему.
За эти месяцы Легостаев получил премиальные, досрочно составив баланс, — это помогло привести в равновесие несколько шаткий бюджет.
В первые две недели апреля письма из Ровеньков не приходили. А пятнадцатого была получена телеграмма: «Мама умерла. Разрешите приехать к вам. Петр Горенко».
Не раздумывая, Легостаев сразу ответил: «Приезжай». И сообщил адрес.
Поезд подходил к станции в девять часов вечера. Уже почти стемнело. Легостаев молча стоял рядом с Довбней. Три медали «За боевые заслуги» поблескивали в темноте на гимнастерке Алексея Ивановича. Он стоял навытяжку, как в строю, не замечая теплого весеннего дождя. Капли стекали по лицу, по плечам. Легостаев вглядывался в красные и зеленые огни семафора. Когда вдалеке мелькнул белый огонек приближающегося поезда, он, не оборачиваясь, сказал Довбне:
— Все-таки имелся обман?
— Какой же это обман? — неуверенно ответил младший лейтенант.
— Мальчик поймет, — подумав, тихо проговорил Легостаев. — Должен понять, поскольку сын полковника Горенко.
— Должен! — кивнул головой Довбня.
Почему-то от этого короткого слова Легостаев почувствовал себя лучше. На секунду, как во сне, ему показалось, что не два человека, а вся бригада находится здесь. За спиной, в темноте, подняв орудийные стволы, с открытыми люками, в которых стоят командиры, выстроились танки.
Бригада жила, она встречала своего сына. Поезд, который вез Петра Горенко, с грохотом, все ярче сверкая паровозными огнями, мимо открытого семафора мчался к станционному перрону города С.
Севка, Савка и Ромка
1
Сержант Родионов уезжал из города и сдавал свой участок старшине Лебединцеву, недавно демобилизовавшемуся из армии. Поезд уходил в час ночи. Родионову надо было еще собрать вещи, попрощаться с товарищами и хозяевами квартиры, но, как назло, Лебединцев останавливался около каждого дома, подолгу беседуя с жильцами.
Сержант переминался с ноги на ногу, поглядывая то на смуглое от загара лицо Лебединцева, то на ручные часы, циферблат которых светился в сумерках.
— Дождь будет! — проговорил сержант первое, что пришло на ум, чтобы поторопить старшину.
Старшина вскинул голову, придерживая фуражку за козырек, и долго, сощурив строгие серые глаза, смотрел вверх. Догоняя друг друга, с востока на запад, где еще светился краешек неба, мчались разорванные облака. Они то совсем застилали небо, то расходились, открывая звезды.
Лебединцев наконец взглянул на сержанта:
— Куда теперь?
