Седой прислушался к усиливающемуся шуму, бросился к полынье и скрылся.
А вода, обрадовавшись свободе, сильной, узкой, как нож, струей падала из озера в ручей, плавила снег, с шумом дробилась о лед.
Вода в озере постепенно убывала. Потеряв опору, лед, покрывающий озеро, начал медленно оседать; он хрустнул слабо и робко у припая, потом образовались широкие трещины, и с грохотом, огромными глыбами лед провалился в воду, нависая шатрами у берегов и плотины.
Еще несколько минут грохот ломающегося льда стоял над лесом, все заглушая, заставляя все живое прислушиваться к необычным в эту пору звукам. Потом снова стало тихо. Дятел, качнув остроносой головой, принялся долбить дерево; вода в обмелевшем озере тихо билась о стены норы, надежным черным плащом прикрывая входы. Выдра продолжала охотиться, выхухоль, перепугавшийся больше всех, перевел дыхание, и только олень долго еще стоял посреди лесной поляны, под старой сосной, наклонив голову с ветвистыми рогами, принюхиваясь раздувающимися ноздрями, готовый встретить опасность и предупредить товарищей.
Наконец и он успокоился, поднял голову и помчался прямо через дорогу, по просыпающемуся лесу.
Трошин встал и, припадая на деревянную ногу, пошел к себе в сторожку. По пути он часто останавливался, собирая ветки и валежник.
У порога Трошин свалил хворост, несколько минут посидел на ступеньках и, тихо насвистывая что-то, принялся за работу.
Он клал ветки, хворост, сухие бревна ряд за рядом — один ряд вдоль порога, другой — поперек, придавливая их, чтобы они лежали возможно плотнее. Потом он вдвинул в середину кладки в виде распорок два круглых полешка. Образовалось нечто вроде входа, и вся кладка стала походить на большое гнездо. Тогда несколько раз крест-накрест он обмотал это гнездо проволокой.
— Вот и готово, — сказал себе Трошин.
Пахло смолой от сосен, карауливших домик, и особой весенней сыростью — запахами, от которых кружится голова и теснит в груди.
Солнце поднялось уже высоко, и Трошин пошел отдыхать. Поспав часа два, он принес воды из колодца, вымылся до пояса над деревянной кадкой, вскипятил закоптелый чайник, позавтракал и открыл дверь. Дел на сегодня было много. Трошин посмотрел в безоблачное небо, глотнул теплый воздух и заторопился. Он прикрепил веревку к проволоке, опутывавшей кладку, взвалил ее на санки и медленно зашагал знакомой тропой к бобровому озеру.
Снег стал еще более ноздреватым, оседал и таял. Кора на деревьях и хвоя были мокрыми и блестели на солнце. На концах веток нависали большие капли и падали с еле слышным звенящим шумом. Густая дымка висела над землей, смягчая все предметы и как бы прикрывая от постороннего взгляда то важное и значительное, что совершалось в лесу. Ручьи, подмерзшие было под утро, проломили кружевной ледок и с журчаньем прокладывали себе дорогу все дальше и дальше.
