Севка, Савка и Ромка | страница 13
На девятый день бобра обнаружили.
— Ты как, до самой победы думал вместе с бобром воевать? — строго спросил командир.
— Не знаю, — отозвался Трошин. — Только я не мог поступить иначе, поскольку мы на этих зверей столько труда положили. Когда война кончится — что ж тогда, сначала все начинать? Да и как начнешь, если бобров совсем не останется?
Седой лежал на середине лесной поляны, испуганно поглядывая на людей, окружавших его. В ночном свете мех бобра еще сильнее отливал серебром и, казалось, светился.
— Дается тебе два часа на бобра — устраивай как знаешь, — сказал командир.
Тогда-то Трошин отыскал в лесу ключ, от которого через заросли молодого осинника пробивался ручеек. На берегу лежала сваленная ветром старая ветла; лучшего места для норы не найдешь.
«Бобр молодой, трудно ему будет самому построить домик, — думал Трошин, торопливо роя землю саперной лопаткой. — Да и как бы волк не задрал Седого, пока тот соорудит себе нору!»
Партизаны ушли до рассвета и только через полгода попали в прежние места. За это время отряд выдержал много боев, почти половина старых бойцов погибла, а Трошин потерял левую ногу, но отлежался после операции и вернулся в строй.
Пробираясь сквозь густой кустарник к ручью, он сразу увидел осиновые пни с коническими погрызами и по следам, по количеству поваленных деревьев определил, что Седой обзавелся семьей.
Бобры не теряли времени даром. Через ручеек протянулась плотина метров в пятьдесят длиной, и выше нее разлилось озеро, совсем изменив здешние места.
«Быть тебе хозяином над всеми водяными крысами, выдрами и выхухолями, которые непременно обживутся здесь, — подумал тогда Трошин. — Над утками, которые прилетят весной, и над рыбами. Быть тебе хозяином, Седой, потому что только благодаря тебе появилось это лесное озеро и потому что нет и никогда не будет в нем зверя более умного, работящего и сильного. Это уж так! Это я знаю!»
Трошин сидел на пне, вспоминал прошлое и наблюдал за тем, что происходит кругом.
Бобр взобрался на гребень плотины и издал негромкий шипящий звук. Два черных бобренка — сыновья Седого — вынырнули из полыньи и поспешили на зов отца; матери с ними не было: еще осенью, до заморозков, ее задрали волки. Отец и сыновья дружно принялись за дело. Слышался скрип резцов, хруст ломающихся сучьев. Бобры прогрызали отверстие в плотине, отрываясь иногда, чтобы оглядеться и прислушаться. Уже светало, но семья продолжала работу.
В глубине леса проревел олень, дятел с силой ударил по коре, прошумел ветер и почти неслышно упал большой пласт снега, обнажив зеленую лапу ели. Еще один звук внезапно прибавился к тем, что наполняли лес: это вода рванулась сквозь плотину. Расширив отверстие, проделанное бобрами, она падала с метровой высоты в нижнее течение ручья.
