Бен поставил свою чашку на кофейный столик и встал, чтобы взять пиджак, оставленный на стуле у камина. Когда он вернулся к дивану, в руках у него был прозрачный пластиковый пакетик с ярлычком «Вещественное доказательство». Внутри лежал бесформенный и поблекший лоскут ткани цвета хаки.
– Мэтт сказал, что для вас это может что-то значить.
Кэсси опустила чашку на столик, взяла в руки пакет и открыла его. Она внутренне напряглась, закрыла глаза и принялась перебирать тряпицу между пальцев.
Бен не спускал с нее глаз. С того вечера, когда Кэсси не сумела прочесть его мысли, даже прикоснувшись к нему, он заметил, что она вроде бы стала менее настороженной в его присутствии: во всяком случае, теперь встречалась с ним глазами гораздо чаще, чем раньше.
Но она по-прежнему держалась очень замкнуто и скрытно, следила за каждым своим шагом, почти никогда не улыбалась, а по глазам невозможно было прочесть, что она думает. Хотя темные круги под глазами, замеченные им во время первой встречи, – свидетельство постоянного напряжения и усталости – никуда не делись, она все-таки казалась не такой изможденной и затравленной, как раньше, сдоено обрела покой, примирившись с ситуацией.
А может быть, это был не покой, а обреченность?
Бену стало не по себе при мысли о том, что Кэсси примирилась с уготованной ей судьбой. Она была убеждена, что иного выхода нет. Не было нужды объяснять ему, что будущее, в которое она сумела заглянуть, не сулило ей ничего хорошего; это и без слов было очевидно. Именно по этой причине он «битый час», по его собственному выражению, ездил кругами, борясь с собой, прежде чем решился в конце концов обратиться к ней. И не потому, что знал, как сильно это ее утомит, а по другой причине: он не мог избавиться от чувства, что каждая новая попытка приближает ее к роковому рубежу, переступив который она окажется вне недосягаемости для него. И для всех остальных.
И она сама это знала.
Но сейчас он заставил себя выбросить из головы тревожные мысли и уже собирался спросить, что она почувствовала, когда ее внезапная улыбка лишила его дара речи.
– Кэсси? Вам это что-то говорит?
Кэсси открыла глаза, веселая улыбка все еще играла у нее на губах.
– По правде говоря, да. – Она спрятала лоскут обратно в мешочек и небрежно бросила его на диван. – Это мне подсказывает, что наш доблестный шериф не только подозрителен по натуре, но и не лишен чувства юмора. У меня не было уверенности на этот счет.
