Рука ее непроизвольно потянулась к телефону, но застыла в воздухе. Кому звонить? Кто поможет ей теперь? Она по-прежнему не сомневалась, что ее разговор с медсестрой кто-то подслушивал — снизу ли, с кухни, или откуда-то еще…
Она лежала, не в силах ни на что решиться, и вдруг, как уже столько раз было в этот вечер, глубокую тишину, нависшую над кроватью, разорвал резкий телефонный звонок. Она схватилась за трубку, как утопающий за соломинку.
— Алло, — с жалобной надеждой сказала она.
Ей ответил равнодушный голос телефонистки:
— Нью-Хэвен вызывает миссис Стивенсон. Это миссис Стивенсон?
— Да! — закричала Леона, и сердце ее дрогнуло. — Но… у меня сейчас нет времени… Перезвоните попозже. Я не могу говорить.
— Вас заказал мистер Генри Стивенсон. Вы что, не будете говорить, мадам?
Пораженная, словно громом, Леона переспросила:
— Мистер Генри Стивенсон? Вы сказали — мистер… Из Нью-Хэвена?
— Вы будете говорить, мадам?
В ней вспыхнула надежда, что все это неправда, какой-то фантастический сон. Разве мог такое замыслить человек, с которым они столько прожили вместе. И все же она знала, что это не сон. Если бы можно было как-то по-другому все объяснить! Что же, по крайней мере, она попросит Генри позвонить в полицию. Тогда все станет ясно.
— Да… Я… буду говорить, — сказала она.
Напряженно, почти не дыша, Леона ждала, пока ее соединят.
Она услышала короткие сигналы междугородной станции, потом голос телефонистки:
— Говорите! Нью-Хэвен на проводе.
23.05
Железнодорожный вокзал в Нью-Хэвене был в этот поздний час пуст. Несколько человек, бродивших или праздно сидевших на скамейках, почти терялись в громаде здания. Шаги стучали по каменному полу и эхом отражались от высоких потолков. Казалось, что вокзал, освободившись от дневной суеты, мирно дремал в ночи.
Под огромными часами вдоль стены вытянулся ряд телефонных будок. Все они были пусты, нигде не горел свет. Лишь одна была занята, возле нее стоял изящный саквояж из свиной кожи с аккуратными золотыми инициалами посредине.
В освещенной будке ждал разговора с женой Генри Стивенсон. На лице у него была написана мрачная решимость.
Наконец он услыхал голос телефонистки междугородной связи и сразу мягко сказал:
— Алло! Это ты, дорогая?
— Генри! Генри, где ты?
Сквозь расстояние во много миль он почти физически почувствовал, как она готова вцепиться в него.
— Но я же еду в Бостон. Сейчас остановился в Нью-Хэвене. Разве ты не получила мою телеграмму?
— Да. Получила. Но я не понимаю…
