(с Корниловым)
[...] Я несколько дней живу у себя, в семье, с любимыми людьми. Я не хочу ничего. Я устал от фронта, от политики, от борьбы. Я хочу только ласки своей матери. [...]
Был сочельник. Звонок. Я удивлен: входит прапорщик нашего полка К. Он сибиряк. Зачем он приехал? Я догадываюсь. К. разбинтовывает ногу и передает мне письмо моего командира.
“Корнилов на Дону. Мы, обливаясь кровью, понесем счастье во все углы России... Нам предстоит громадная работа... Приезжайте. Я жду Вас... Но если у Вас есть хоть маленькое сомненье, - тогда не надо...”. [...]
Был, кажется, третий день Рождества. Мы уезжали: семь человек офицеров. [...]
Через два дня мой командир полк. С. приехал, и мы идем записываться в бюро Добровольческой армии. [...]
Мы стоим на Горной в поездах, охраняясь полевыми караулами. [...] Из караула пришел подпор. К-ой и кап. Р., подсели к нашему чайнику. “Сейчас одного “товарища” ликвидировал,” - говорит К-ой. “Как так?” - спрашивает нехотя кто-то. “Очень просто, - быстро начал он, отпивая чай, - стою вот в леску, вижу - “товарищ” идет, крадется, оглядывается. Я за дерево - он прямо на меня, шагов на десять подошел. Я выхожу - винтовку наизготовку, конечно, - захохотал К-ой, - стой! - говорю. Остановился. Куда идешь? - Да вот домой, в Сулин, - а сам побледнел. - К большевикам идешь, сволочь! шпион ты... твою мать! - К каким большевикам, что вы, домой иду, - и морда самая комиссарская. - Знаю, говорю... вашу мать! Идем, идем со мной. - Куда? - Идем, хуже, будет, говорю. - Простите говорит, за что же? Я человек посторонний, пожалейте. - А нас вы жалели, говорю... вашу мать?! Иди!.. Ну и “погуляли” немного. Я сюда - чай пить пришел, а его к Духонину направил...”. - “Застрелил?” - спрашивает кто-то. “На такую сволочь патроны тратить! вот она матушка, да вот он “батюшка”. Рукой приподнял винтовку, похлопал ее по прикладу, по штыку и захохотал. [...]
