Настя понимала, что чувства султана к ней искренние. И его нежная улыбка, и пылкий взгляд, и почтительность, деликатность в обращении с ней, и разумные развлечения, цирковые представления, прогулки на ялике, книги — все свидетельствовало, что Сулейман действительно влюбился в юную украинку, которая вскоре должна была стать его женой.
— До сих пор я не знал, Роксолана, что такое счастье. Оно — не в завоевании государств, не в тысячах рабов, счастье мое — в твоих глазах, Роксолана, в тебе. Но мое счастье не будет полное, пока я не узнаю, что у тебя на душе. Чем помочь тебе, что гложет твое сердце, любимая? Почему такая грустная?
Она уже понимала турецкий язык и могла ответить Сулейману:
— Знает султан, что такое тоска по Родине? По родному селу? По Украине?
Нахмурился Сулейман. Закивал головой, вздохнул.
— На Троицу, в такой прекрасный Зеленый праздник, когда все село гуляло, радовалось, веселилось, когда так ласково светило солнце, залетели твои подданные. Разбойники, они убили моих отца и мать. Сожгли дом, храм, село. Вырезали невинных детей. Связали людей и со всем награбленным по-воровски бежали. Все это случилось каких-то восемь недель назад…
— Что я могу сделать, чтобы унять твою боль? — с горячностью воскликнул султан. — Как успокоить твое сердце? Скажи, Роксолана, и я исполню любую твою волю, твое желание — слово султана.
Настя не надеялась на такой разговор и на такую уступчивость султана, но обладая природным умом, воспитанная в образованной семье, не растерялась. После короткого раздумья девушка ответила:
— Я хочу, чтобы твои подданные, твои янычары больше не грабили мою Украину, мой родной край!
Султан встал, приложил руку к груди:
— Роксолана, даю слово султана, пока жив и пока мы с тобой вместе, ни один янычар не ступит на украинскую землю[3].
Эти слова он повторил трижды, и Настя повеселела, даже улыбнулась:
— Слово султана твердое?
Сулейман хлопнул в ладоши, крикнул слугам:
— Сераскера и великого визиря!
«Пока мы вместе», — повторила про себя Роксолана. — Дорого мне обойдется эта клятва. Теперь я не имею права убегать в Украину, потому что принесу с собой смерть моему краю. Но что значит моя жизнь и моя судьба по сравнению с судьбой Украины, с жизнью тысяч и тысяч украинцев? Неужели пришло то время, о котором говорил Максим из Канева, о чем просила мать перед смертью?..»
Вошли двое: чернобородый старый военный министр — сераскер, и могучий, как гора, прославленный полководец, великий визирь, не раз возглавлявший орды янычар в походах. У них за спиной стоял эфенди с гусиным пером.
