- Она самая.
- А что она здесь делает?
Мэлтин прищурился.
- Да то же что и все. Воюет.
- Но она же…
- Ты хочешь сказать "она же девушка"? Ну да.
Ласка вполне могла бы сейчас сидеть дома и подтирать сопли своему четвертому
ребенку… после того как три первых померли бы с голоду. Ты знаешь, как это
бывает? Сначала имперцы сдерут с нас "законные" налоги, а потом
приходят люди "Бешеного принца" и берут все остальное. А если им
кажется, что мало - жгут деревню. Или гонят на конях прямо по полю, вытопчут
там все посевы - а на следующий год опять плати налоги каларийскому наместнику.
Вот только чем?
Под уничижительным взглядом Мэлтина
"дан-Энриксу" стало как-то не по себе. Он облизнул сухие губы.
- Я… не знаю. Разве гарнизоны каларийских крепостей
не защищают вас от "Бешеного принца"?
Мэлтин выразительно скривился.
- Имперцы, защищают? Одноглазый говорит, что мы для
них вроде овец. Пока есть шерсть - стриги, нет шерсти - можно и под нож. Но
даже если они и пытаются нас защищать, то нам от этого не легче. Они вышибут
Эзара с его шэддерами на тот берег Инны - а когда те возвращаются, то вымещают
зло на нас же. Рассказать тебе еще про Ласку? Ее изнасиловали
"Горностаи", потому что вся ее семья успела похватать свои припасы и
сбежала в лес, а она отстала. И никто даже не обернулся посмотреть, что с ней
будет - ни родные, ни ее жених. Гвардейцы еще несколько недель возили ее с
собой, пока она не смогла убежать. Говорит, что стащила нож и перерезала одному
из них горло. Думала убить Эзара, но пришел не он, а рисковать и ждать было
нельзя - нож запросто могли найти и отобрать. В свою деревню она больше не
вернулась, а прибилась к нашему отряду. И если ты считаешь, что из всех нас у
нее были самые веские причины, чтобы ненавидеть "Бешеного принца", то
ты очень ошибаешься. Вот Сайрем - это тот седой, который угощал тебя настойкой
- он и вовсе…
Тут человек, который спал возле потухшего костра,
завернувшись в плащ, перевернулся на спину, и Мэлтин замолчал.
- Ну ладно. Дело, в общем-то, не в этом, - сказал он
слегка смущенно. - Я просто хочу, чтобы ты понял: здесь тебя никто не тронет.
Ты теперь для нас, как свой.
Крикс, еще находившийся под впечатлением от мрачной
речи Мэлтина, был удивлен его внезапным заключением и уже собирался уточнить,
что тот имел в виду, но не успел.
Седой повстанец выпутался из плаща и сел, моргая,
словно оказавшийся на солнце филин.
- Что ты разорался, Мэлтин? - мрачно спросил он. - Я,
можно сказать, только заснул.
