На взгорье, у конторы, проутюжив снега, ярмарочно расположилось скопище подвод, розвальней, кошев — это опять пришел на распиловку и разделку лес из башкирской тайги и прибыли из ближних и дальних мест рабочие руки.
Здесь, около Урал-реки, воочию ожила та маленькая точка на широкой настенной карте Ильича, которая была отмечена им как архиважная, согласно его задумкам и плану уральского индустриального кольца. Она ожила здесь наяву, и это было здесь впервые и внове, и новый день с утра был похож на день творения, и нахлынуло в душу Матвея Жемчужного какое-то восторженное смятение с песенным ладом и так затеплило в груди сердце, что в пору остается сейчас только жить и радоваться.
Да и то, отшумела под красными знаменами победная гражданская война, развеялись по заграницам остатние недобитые враги, уничтожены по округе банды, возвернулись к пустым полям хлеборобы, обновилась за несколько весен земля, вымахали в юношей дети и как народное чудо развернулось горячее трудовое хозяйское дело у Магнит-горы, на ее железной груди.
И это вошло в его бытие как еще одна необыкновенная боевая веха, как возрождение — от расстрела до рассвета, от смерти — к жизни. И сам он еще — что твой добрый молодец, только вот пообвисли усы да очень явственно постарели руки.
И стоит он, краснознаменец Матвей Жемчужный, на горном ветру, над вольным простором, над всем этим великолепием работ, чутко слушая многоголосый шум и неумолкающее гудение, словно сердцебиение земли.
Это могуче гудела на всю округу, на всю страну южноуральская полпланетная степь, степь железная…
СВЕТЛАЯ ПЕЧАЛЬ
Маленькая повесть
Эта нехитрая история произошла недавно, но она надолго осталась в памяти двух людей, ибо с нее началась их жизнь и то, что добрые люди называют судьбой.
…Со дня рождения, от самого появления на белый свет Феде Ромашкину не везло. Родился он ночью, ровно в двенадцать часов, как по заказу. Родился — и молчит. Думали, хозяюшка мертвого принесла. Оживляли всей родней. Особенно старались старухи — шлепали по всем местам. Повитуха, веселая, с хитрыми глазками, всегда крестила потом при встрече: «Долго вы жить будете, Федор Акимыч. Два раза, почитай, рожденные».
Родился же Федор на самой смене годов, минута в минуту. Сельсовет долго гадал: какой год и день отметить в метриках. Отпечатали новый год, потому что только в нем он заорал и обрадовал криком всех. Мать благостно пела, покачивая, мол, подарочек, мой подарочек, хотя со временем «подарочек» стал припадать на одну ногу, да и глаз косил в сторону.
