— Это элементарно, создатель.
Зал оживленно загудел.
— Приступай!
Никто из присутствующих не заметил ничего необыкновенного, вообще ничего не заметил, да и не мог заметить, поскольку глаз человека не в состоянии был увидеть миллионы средне- и коротковолновых ниточек, протянувшихся в одно мгновение от содержимого шара к миллионам роботизированных исполняющих систем, ниточек, опутавших своей незримой сетью всю планету, подчиняющих своей безграничной власти все, созданное за многие века гением человека.
— Центр Управления? — обратился Андерс в услужливо поднесенную ему рацию.
— Центр Управления слушает.
— Отключайтесь!
— Отключились, шеф.
— Что показывают дисплей-контролеры?
— Никаких перемен. Все системы функционируют нормально.
— Спасибо, друзья. — удовлетворенно пробасил Андерс. — Можете выпить бокал-другой. Вы неплохо поработали за последние два столетия. Теперь можно отдохнуть.
Он улыбнулся и, обращаясь к залу, с легкой дрожью в голосе торжественно и тихо произнес:
— Это победа.
Зал взорвался аплодисментами.
«Слишком уж они все радуются, — неожиданно скептически подумал Адамс. — Не рано ли?»
Впрочем, он тут же отрекся от крамольной мысли, столь неуместно всплывшей в такой праздничный, долгожданный час.
Проснулся Адамс от частого противного стука. Стучало где-то совсем рядом: не то возле уха, не то около подбородка.
«Что бы это могло быть?» — туманно подумал он.
Постепенно стук идентифицировался в области рта, и Адамс с трудом, но понял-таки, что стучат его собственные зубы. Одновременно пришло и чувство холода. Глаза, однако, не открывались, и он пошарил рукой вокруг в надежде найти одеяло. Вместо одеяла его рука нащупала банку пива, па дне которой при встряхивании еще что-то булькало. Отпив несколько глотков и полежав неподвижно минуты две-три, Адамс попытался перевернуться. Это оказалось делом нелегким, поскольку кровать под ним была на редкость жесткой и скользкой. Вскоре выяснилось, что никакая это вовсе не кровать, а линолеум в шашечку, которым Адамс не так давно застелил полы в кухне. Допив пиво, начинающий трезветь гений поднялся на четвереньки и, осмотревшись, понял наконец, почему ему так холодно и скользко.
Он действительно находился в собственной кухне, на полу, причем около открытого холодильника, из которого выползали тоненькие белые змейки ледяного воздуха.
Из верхней одежды на Адамсе был только красный в горошек галстук и полосатый носок в единственном числе, сбившийся к пятке. Второй носок находился почему-то в холодильнике, напяленный на большую лапу жареного, наполовину съеденного и перемазанного невесть чем бройлера. «Невесть чем» характеризовалось по большей части лиловой губной помадой.
