Я поднялся в комнату Полины. На кровати лежал сарафан, в котором я видел ее в последний раз, у тумбочки стояли босоножки без пяток. Постель была разобрана и смята. Я подумал, что Полина сбросила старую шкуру и превратилась в какое-то иное существо. Я усмехнулся. Заглянул под кровать, потом в платяной шкаф.
— Ты где? — услышал я в трубке голос Льва.
— Обследую ее комнату.
— Правильно. Я как раз хотел сказать тебе об этом. Она могла оставить записку.
Я подошел к туалетному столику, выдвинул ящики. В глубине одного из них валялся черный парик. Я засунул его за пазуху.
— Ты что замолчал?
— Ничего нет.
— Ладно.
Он разъединил связь.
Я только сейчас почувствовал, что промок до нитки. Открыл холодильник и налил себе коньяка. Нужно переодеться. Но сначала не мешает принять душ.
Лев позвонил, когда я уже растянулся на прохладных простынях своей широкой кровати.
— Ты где?
— Обследую зал, потом собираюсь…
— Ложись спать. Я еду в Москву.
— Но…
— Она сбежала. Фокус со светом ее проделка.
— Да, но…
— Спокойной ночи.
Я услышал писк и гудки.
Несмотря на все мои приказы отключиться, мозг продолжал работать, прокручивая десятки вариантов. Наконец я нашел правильный. Прокрутил его несколько раз и удовлетворенно хмыкнул.
— Спишь? — рявкнул в трубке голос Льва.
— Да.
— Утром обследуй территорию.
— Слушаюсь.
— Ты мне завтра потребуешься.
— Понял.
— До утра.
Я засунул трубку под подушку. Я знал: в ней тоже есть «жучок».
…Она подсунула под меня руку и крепко прижалась к моей спине. У нее были ледяные ноги. Спросила, приложив губы к самому уху:
— Когда ты начал понимать?
Я натянул одеяло нам на головы и ответил, поворачиваясь к ней лицом:
— Когда увидел на кровати твой сарафан.
— Почему ты не сразу засунул эту дрянь под подушку?
— Я должен знать, где он.
Она впилась в мои губы, и я почти отключился, хотя в ту пору она еще не умела целоваться. Но первый поцелуй любовников запоминается сильней, чем все последующие ласки.
— Я не хочу, чтоб ты был его лакеем. Не хочу, — твердила она, осыпая меня поцелуями. — Ты красивый, умный, веселый. Я больше никогда не смогу с ним спать. Никогда. Мой храбрый Голубой Метис.
— Он может вернуться. Не исключено, что он нас проверяет.
— А, плевать я на него хотела. Ты его боишься? Скажи, ты очень боишься Макса?
— Теперь уже нет, — прошептал я, прижимая Полину к себе.
Телефон урчал уже давно. Я улавливал его настойчивые призывы сквозь толщу подушки, но был не в силах пошевелить рукой. Наконец я извлек трубку на свет божий.
